45 лет отделяют нас от грандиозной трагедии на пике Ленина (7134 м) с женской группой Эльвиры Шатаевой – инициатора восхождения.
Они мечтали пройти траверс массива со спуском обязательно не по пути подъема – впервые в мире на такой высоте большой женской группой.
Благополучно взошли на вершину 5 августа к 17:00, поставили палатки, надеясь продолжить путь на следующий день, но при начавшейся с утра непогоде пережидали, а она ужесточалась
6 августа, проявилось заболевание двоих участниц. При вынужденном и беспорядочном спуске на высоте порядка 7000 м умерли все 8 женщин.
Все закончилось к 21:00 7 августа 1974 года.

Я взялся за эту историю не сразу. Знал давно, размышлял долго, писал трудно. Драма, которая произошла на Памире, получила в свое время самую большую мировую прессу. Советские кинематографисты сняли трагически-мужественный документальный фильм «Бурям и ветрам наперекор». Фильм был удостоен специального приза на международном фестивале спортивных фильмов в Кортина-д’Ампеццо. В московском издательстве «Молодая гвардия» вышла книга «Категория трудности». Одна из ее глав также посвящалась памирскому событию. Почему же я снова возвращаюсь к нему.

На одни и те же вещи мы смотрим по-разному. Кроме того, перед теми, кто пишет и снимает по горячим следам, у пишущего позже есть свое преимущество – его дает время. Оно позволяет подойти к событию иначе, с другими мерками. Мне в данном случае время позволило увидеть событие не только со спортивно-технической, описанной до меня стороны, но и с более широкой – нравственной, человеческой.

В жизни бывает все – в том числе и трагедии. Жизнь усложняется, ситуации складываются невероятные – не только в горах. Складываются на городской улице, в служебном кабинете, поезде, самолете, в собственной квартире. Всюду! Как при этом, терпя поражение, оставаться человеком? Как, побеждая, оставаться человеком? Как, несмотря на скорости, сложности, противоречия и личные катаклизмы, сохранить в себе то, без чего дух человека – пустой звук? Без чего сердце – насос для перекачивания крови?

Потрясение

Государственный тренер Спорткомитета СССР Владимир Шатаев вернулся в Москву в тот момент своей жизни, когда все его дела – служебные, спортивные и личные – находились в лучшей, можно сказать, идеальной форме. Такие периоды в жизни человека бывают редко, и многие люди боятся их, как огня.

Шатаев вернулся в Москву, и почти одновременно с его прилетом в Спорткомитет пришла телеграмма из международного альплагеря «Памир». В телеграмме сообщалось о трагической гибели швейцарской альпинистки Евы Изеншмидт.

Вечером того же дня Шатаев с заместителем председателя Спорткомитета вылетели на Памир, в Ош – откуда Шатаев только что вернулся.

Из дополнительных сообщений они уже знали: швейцарка погибла в результате экстремальных метеоусловий, сложившихся в районе пика Ленина. Недавно Джон Уллин из США, теперь – она. Лето землетрясений и небывалых снегопадов собирало пошлину.

Шатаев думал об альпинистке из Швейцарии, но не забывал и о тех, кто находился в том же районе. О советской женской команде. Неделю назад впервые в истории альпинизма группа женщин отправилась на покорение третьей по высоте вершины Советского Союза – пика Ленина. Команду провожали лучшие альпинисты страны. Над поляной эдельвейсов звучали напутственные слова: «Вы уходите на пик без мужчин, но мы всегда с вами».

Маршрут и характер восхождения швейцарки и советской команды были разными. Но время то одно.

Известие о несчастье обострило мысли и чувства Шатаева. Теперь, в самолете, он волновался не только как официальное лицо – начальник отдела альпинизма Спорткомитета СССР.

Это само собой.

Он волновался и как альпинист, «снежный барс»: экстремальные условия, о которых говорилось в сообщениях, Шатаев испытал на себе не раз. Знал, что это такое.

Наконец, была и еще одна причина для волнения – особая: женской командой руководила одна из сильнейших альпинистов страны – Эльвира Шатаева, его жена.

Он не сомневался: команда Эльвиры покорит вершину – ведь так бывало всегда. Но на душе было неспокойно.

Самолет приземлился ночью. Их встречали работники местной спортивной базы. Вид людей показался Шатаеву слишком уж удрученным. Конечно, смерть швейцарки – дело невеселое, но на людей страшно было смотреть.

Едва машина отъехала от аэровокзала, один из них проговорил:

Случилось большое несчастье;

Да, - согласился Шатаев, - Ева была отличной альпинисткой.

Я не о ней, - сказал в полумраке кабины голос, - час назад нам сообщили, что погибла команда Эльвиры Шатаевой. Вместе с ней.

Радиосвязь с альплагерем «Памир» подтвердила весть. Шатаев стоял рядом с оператором и слышал все разговоры. «Они только что прилетели, - кричал оператор. - Сейчас выезжают к вам, Шатаев уже знает».

«Знает», - повторил Шатаев, словно речь шла не о нем.

Население остроугольного палаточного городка международного альплагеря было в трауре. Только яркие флаги стран-участниц восхождений еще весело хлопали на сильном ветру – кроме швейцарского, остальные не успели приспустить.

Что же произошло с командой? Знали лишь в общих чертах. Девушки поднялись на пик Ленина – цель, таким образом, была достигнута. Лагерь их поздравил, передал по радио добрые пожелания и советы по спуску. Советы, однако, не пригодились: почти сразу же после связи на горы обрушился ураган. Он застал команду у самой вершины. Шатаева сообщила: видимость ухудшается, температура падает, ветер нарастает. Пассажирской самолет, пролетавший в это время над Памиром, передал на запрос лагеря: ураган накрыл весь район.

Не исключали землетрясения – третьего за этот месяц.

Девушки держались, как могли. Ветер в клочья разорвал их перкалевые палатки, унес примус, теплую одежду. Они боролись за жизнь мужественно и отчаянно. Радиосвязь с Эльвирой Шатаевой была постоянная – до конца. До слов: «Мы умираем… осталось двое… прощайте, умирает последняя».

После первого сигнала бедствия наверх были направлены челябинские и новосибирские альпинисты. Из международного лагеря вышли лучшие английские и французские спортсмены. Удалось связаться с японцами – те были у вершины. Японцы установили связь с американцами – их разделяли 300- 400 метров высоты. Все вышли на помощь девушкам. Но ураган перекрыл пути. Мгла и ревущий ветер не дали пробиться к погибающим.

Поздно вечером база передала одной из спасательных групп: «Трагедия наверху заканчивается».

И она закончилась.

Первыми, кто после урагана обнаружил погибших, были шестеро японских и трое американских альпинистов. Японцы сообщили: «Мы их видим. Что нам делать?». База ответила: «Составьте карту».

Пока японцы зарисовывали место драмы, американцы, балансируя на передних зубьях «кошек», с помощью ивовых прутьев, которые прихватили с собой для маркировки маршрута, отмечали расположение тел.

«Когда мы после этого вернулись в палатку, - рассказал один из них позже, - у нас начались слуховые галлюцинации. Джек и я слышали снаружи голос, похожий на жалобный голос девушки. Но каждый раз, когда мы выходили из палатки посмотреть, слышали только скрип растяжек под тяжестью снега».

Схема-зарисовка, переданная японцами, не проясняла сути драмы. Кроме того, счет погибших – по данным японцев – не совпадал с численностью команды. Одна из двух исчезла. Снесло в пропасть? Жива и ждет помощи? И кто из них?

Шатаев взял себя в руки. Он сказал: «Я должен подняться к вершине. Соберу ребят, и мы поднимемся к вершине».

Акклиматизация Шатаева еще сохранялась – он был на пике неделю назад. Маршрут девушек был ему известен лучше всех. Лишь он один знал каждую в лицо. Все были «за». Но многие выступили против – в том числе такой авторитет, как Ануфриков. «Нельзя предвидеть, - сказал он, - как Шатаев, поведет себя на высоте. Особенно на месте драмы».

Довод серьезный: потрясение Шатаева было очевидным. И понятным. Вопрос решил Абалаков: «Идти должен Шатаев». В Москву ушла телеграмма. Ждать ответа председателя Спорткомитета СССР не стали: лагерь сворачивал работу. Из классных альпинистов оставались лишь пятеро. Все из Челябинска. Согласились тут же.

На 4000 метров стало плохо с Томплоном. В сопровождении Тонкова его отправили вниз. Восхождение продолжали трое. Шли с набором высоты 1100 метров в день. Снег был невиданный. Альпийские луга были укрыты метровым слоем. Пастухи перегоняли стада овец вниз, к альпийской долине, но и она оказалась укрытой снегом. Памир давно не был таким белым.

Второй раз за две недели Шатаев поднимался на семитысячник. Но какими разными были эти восхождения! До Заалайского хребта осталось совсем немного. Шатаев сказал: «Я пойду первым». Давыденко и соколов спорить не стали – согласились. Он пошел первым. Его мысли были путаны и обрывочны. «Как же это случилось?» - вот что не выходило из головы. Когда оживала рация, он напряженно замирал. Казалось: база передает – девушки нашлись, они живы. Или – жива!

Спортивный класс Эльвиры был чрезвычайно высок. За короткое время она, по существу, стала вровень с такими признанными мастерами, как Аграновская, Насонова, Рожальская, Чередова. Она положила начало коллективному, самостоятельному женскому альпинизму в стране и мире. Она покорила пик Коммунизма. Еще до этого их команда совершила восхождение на пик Евгении Корженевской – вся четверка была удостоена медалей «За выдающиеся спортивные достижения». Она была мастером спорта. Фотографии вчерашней скромной и старательной художницы по детской игрушке замелькали на страницах советской и зарубежной спортивной прессы. Перед самым восхождением на пик Ленина миллионы телезрителей видели голубоглазую девушку с волосами цвета августовской ржи в телепрограмме «Клуб путешественников». Отвечая на вопросы Юрия Сенкевича она размышляла о будущем женского альпинизма. Говорила о тяге к горам, смялась и была счастлива.

Снег доходил до пояса. Шатаев продвигался все медленней. Ему приходилось заботиться об отработке следа. Соколов и Давыденко шли молча. Их капюшоны были надвинуты на глаза. Пытка светом становилась невыносимой. Солнечные лучи отражались от снега и плавились в собственном сиянии. Кроме того, продолжалась пытка надеждой.

Они шли. Шаг человека, конечно, мал, но от порога уводит далеко. Раньше только мужчин. Теперь и женщин. Что они делали здесь, в этих мертвых скалистых горах? Ответа нет. Что искали под этим бездушным сияющим небом? Ответа нет. Что происходит с красотою гор, когда человек расстается с жизнью? Ответа нет. Что остается от великой мечты альпиниста?

Неподвижное тело на жестком холодном фирне – вот и ответ. Другие настроения возможны лишь в другие дни.

Когда показался гребень, они поняли – уже рядом.

В это дело втянул ее он, Шатаев. Он был первым, кто показал горы: вот уж были действительно другие дни, другие времена! А кто втянул его? Бессмысленное занятие – прокручивать назад жизненные ситуации. И все же: если бы они не встретились… если бы она ему не понравилась… если бы он не понравился ей… если бы не приняли образ жизни друг друга… если бы! Если бы этого ничего не было, не было бы и того, что было теперь. И он бы не тащился по пояс в снегу к тому месту, где окончилось все.

Его выворачивало при одном слове «надежда» - так это было безнадежно. Но надежда терзала сердце.

В свои тридцать восемь лет альпинист Шатаев хорошо знал, какие пропасти разделяют горны хребты и вершины. Но те, что разделяют человеческие состояния, оказались еще непреодолимей. Вчера ты был счастлив – сегодня убит горем. Вчера твоя уверенность в себя не знала границ – родоначальник династии исполинов! – сегодня ты беспомощен, как все. А эти вчера, сегодня, завтра? Что это, как не условность? Вот что не знает границ – не то, что пропастей. Вчера, пятнадцать лет назад, они увидели друг друга впервые. Вчера, неделю назад, они сказали друг другу: «До встречи в Москве!». Прошлое и настоящее – лишь разные участки одной быстрой реки.

Гримасы судьбы: Эля была дома, в Москве, когда с Кавказа пришла телеграмма: «Шатаев погиб». Он действительно попал под обвал – но ведь жив. Черные сутки – до выяснения истины – она прожила с этой вестью. И вот – полный оборот.

Пошли третьи сутки восхождения. Шатаев оторвал глаза от тяжелых ботинок вибрам. Понял голову. Перед ним открылась картина, забыть которую уже не удастся никогда: под сияющим голубым небом на огромном заснеженном склоне темнели несколько черточек – одна выше другой. Вся команда.

Над белым пространством, сходящим нанет, возвышалась бронзовая вершина. Дальше не было ничего.

Первой лежала Эльвира – он узнал ее. Она лежала на спине, лицом в небо, вытянувшись в струнку – так в ожидании награды в строю стоит солдат.

Он переступил с ноги на ногу. В его голову пришла дикая мысль: как бы эту картину нарисовала она сама – ее акварели с видом гор он очень любил.

Подошел. Остановился. Ветер посвистывал в ивовом прутике, оставленном американцами.

Воткнул в снег ледоруб. Взялся за ручку. Ну вот, они снова рядом – он и она. Но о расстоянии, разделявшим их, знал только он.

Соколов и Давыденко не стали мешать. Время почетного караула затягивалось, и они тронулись вверх. Они прошли обледенелый предвершинный взлет и достигли близкого пика. Здесь они прочитали записку, оставленную Эльвирой. В записке говорилось о счастье победы.

Шатаев, конечно, знал: непоправимое, как и неизбежное, надо принимать стоически. Надо! Он достал портативный диктофон, спрятанный на груди под одеждой, нашел кнопку «запись» и начал: «Эльвира Шатаева…». Замолчал, набрал воздуха, продолжил: «Анорака голубого цвета… вибрам двойной… «кошки» на ногах… Круглое зеркальце. Разбитое».

Нашли всех. Японцы не заметили Нину Васильеву – она лежала под остатками палатки.

Где пилы? Здесь. А где эти чертовы лопаты? Тоже на месте: торчат из-под клапанов рюкзаков. Все на месте.

Работа была изнурительная: давление на вершине меньше обычного в два раза. Плиты из снега выпиливали поочередно. Сдвигали сообща. Сделали первый контрольный тур. Сделали второй. Такой заоблачной могилы на высоте семи километров в мире еще не было. Теперь была. Покончив со всем, замерли над снежными плитами. В вечном молчании гор их минута молчания вряд ли была заметна, но они помолчали.

Так закончился первый акт этой драмы. И был второй.

Размышления

Крупнейшие издания мира рассказали о событии на Памире. «Советский спорт» писал: «Мы не забудем наших отважных девушек. Их имена навечно будут занесены в летопись советского и мирового альпинизма… Как и другие, крепкие духом люди, они отдали свою жизнь в споре с горными гигантами планеты».

Шатаев вернулся в Москву. Груз соболезнований обрушился на него. Телеграммы из Киева, Алма-Аты, Лондона, Праги, Душанбе, Вены, Милана, Денвера, Мехико, Энгельберга отбрасывали его назад, в близкое вчерашнее прошлое, а он хотел закрепиться, удержаться в настоящем. Он не желал возвращаться в счастливую пору своей жизни, не желал ее повторения.

Гуманная традиция не давала передышки: на смену телеграмм пошли письма. Письма шли, конечно, всем – и родственникам девушек, и друзьям, и в Спорткомитет СССР. Но здесь приводятся лишь письма Шатаеву. Вообще его личность избрана мною преднамеренно: в ней сошлось все – тяжесть утраты, разрыв счастливой семейной и альпинистской связок, трудные противоречия, борьба, возращение к себе прежнему. Он и в самом деле оказался в центре события. Но важнее другое – он оказал огромную услугу альпинизму: он остался верен горам, идее восхождений! Без этого аргумента дальнейший рассказ о памирской драме потерял бы всякий смысл.

Теперь три письма. «Господин Шатаев, - писал спортивный тренер из США, - этим утром, по дороге в школу, я прочитал в «Нью-Йорк таймс» статью о Вашей супруге Эльвире. Я был тронут до слез Вашей потерей. Я никогда не переживал смерти близких мне людей, но по каким-то причинам чувствую себя близким Вам и Вашей супруге. Я не понимаю моего чувства, но хочу, чтобы вы знали, что я разделяю вашу потерю. Эд Крамер».

Шатаев старался забыться, но люди, похоже, не очень с этим считались. «Во время пребывания Вашей супруги в Швейцарии, - писала президент альпинистской ассоциации Фелицитас фон Резничек, - она покорила наши сердца… Можно себе представить, что значит потерять такую женщину».

Ну, а что в этом конверте? «Дорогой Володя! 18 августа в Каунасе состоялся воскресный концерт колокольной музыки. В программе, составленной из современных произведений, прозвучало и адажио С. Барбера, исполнение которого я посвятил Эльвире Сергеевне. Это посвящение слушали 2000 человек. Гедрюс Купрявичус».

Ни люди, ни драма не отпускали Шатаева. Он находился в постоянном напряжении. Он существовал как бы в двух местах одновременно: в Москве, среди сослуживцев, в мире метро, улиц, шума и огней, и там – в горах Памира, под пустым небом, под грузом тяжелых снежных плит.

Как и большинство людей, Шатаев жил на высоких скоростях. Иногда – на слишком высоких. Ничто, казалось, не могло притормозить этого стремительного движения. Ничто не могло заставить остановиться, оглядеться вокруг. И вот – драма. И открытие – это и есть остановка. Драмы – наши последние остановки, наши передышки. Думай, переоценивай.

Шатаев переоценивал. Размышлял. Главной темой размышлений были, конечно, горы. Но в сознании альпиниста горы никогда не существовали сами по себе. Они – продолжение человека. Поэтому размышлял и о человеке. Тема людей и гор рассекалась лишь трагедией. Но даже в этом случае не до конца. Это, как рантклюфт – трещина, разделяющая скалы и ледник. Где-то на большой глубине они все равно вместе. Так было и в сознании Шатаева.

Много лет назад он, молодой альпинист, был сражен одним случаем.

Во время совместной советско-английской экспедиции, восхождения на памирский пик Патриот, погибли два англичанина – Нойс и Смит. «Парням не повезло», сказал один из их соотечественников. Альпинистов подтащили к обледенелому краю расщелины и, помолившись, подтолкнули в пропасть. На этом панихида закончилась».

Жестокость? Как сказать. За этим стояла целая философия. Ее придерживались все зарубежные альпинисты. Главная заповедь: человек любил горы и погиб – теперь он часть гор и принадлежит им. Они навеки вместе.

Ни тогда, ни потом Шатаев не мог этого принять. Это было не по-человечески. Позже, на Аляске, при восхождении на Мак-Кинли, он разговаривал с американским альпинистом. «Мертвому все равно, - сказал тот, - Ему ничто не угрожает. Вот почему мы оставляем своих друзей там».

Шатаев исповедовал другую философию. Мир гор, застывший когда-то на грани распада, лишил его друга, жены. Поправить ничего нельзя. Здесь, в горах, человек не всегда владыка. Когда мы ходим среди вершин, мы вынуждены признать, что не выдались ростом. Но, смирившись со смертью, Шатаев не мог смириться с другим. Место человека на земле, твердил он. Человек принадлежит не горам – как бы он их не любил, а людям. А место людей – на земле.

Другой философии для Шатаева не существовало. Даже если она существовала для всего остального мира. «Я должен вернуть Эльвиру на землю. Предать ее земле. Это мой человеческий долг».

Так рассуждал, конечно, не только он. Вот что писала ему мать Ирины Любимцевой – Анна Петровна: «То, что она там, на такой высоте, лишает нас малейшей надежды оказаться рядом с ней… Даже альпинистов туда поднимается немного. И не до поклонов им там, где лишний час прожить трудно». Так рассуждали многие.

Истории народных обрядов – тысячи лет. Истории альпинизма как увлечения – около двухсот. Но это одна и та же история – история людей.

Да, так рассуждали все. Но если говорить честно, надо признать: все, кроме самого шатаева. Он-то как раз и не сразу принял свое решение. На каком-то этапе сомневался – желал этого, жаждал, но сомневался. Он знал: в истории мирового альпинизма подобных операций не проводилось. Знал: вернуть погибших на землю –дело чрезвычайной трудности. Ведь речь шла не об одном человеке. «Я решусь, - думал он, - Мои ближайшие друзья решатся. Но нас может оказаться слишком мало».

Выяснилось: думали об этом и другие. Родственники Ильсияр Мухамедовой писали: «Нас при этом волнует вопрос – не будет ли снятие их с вершины сопряжено с опасностью для других, с жертвами? Если же опасность существует, то операция не может быть оправдана никакой человеческой моралью. Риск допустим при спасении живых. Как же быть?».

Но сомнения окончились. Шатаев понял: безопасность – не только моральная проблема. Тут немало сложностей и технических, организационных. За дело возьмутся лучшие альпинисты страны. Гарантия! Впереди – до наступления сезона – почти год. Вполне достаточно для разработки самого тщательного, самого безукоризненного плана – тоже гарантия. В сущности, большинство моральных проблем жизни решается именно так – перемещением их в практическую область. Мораль – не абстракция. Она атмосфера практики. Нравственная, моральная проблема – это прежде всего конкретная ситуация, дело, а дела – трудные, даже труднейшие – на то и дела, чтобы их разгибать, как прутья. Иной путь бесплоден.

Когда план операции был отточен, его представили на рассмотрение Спорткомитета СССР. Рассмотрение было долгим. Решение – положительным.. Благородный характер акции ни у кого не вызывал сомнений. Официальным руководителем экспедиции был назначен он – Владимир Шатаев.

Весть об экспедиции разнеслась среди альпинистов страны с невероятной скоростью – с такой скоростью с вершин обрушиваются лавины. Шатаев получил свыше ста писем и телеграмм. Одна телеграмма начиналась так: «Это последнее, что мы, мужчины, можем сделать для них».

Каждый просил, настаивал: «Включите в состав команды». Называл спортивные степени, - перворазрядник, мастер, заслуженный мастер. Число людей, готовых исполнить человеческий долг перед мужественными альпинистками, ошеломило Шатаева.

Он опасался: будет в меньшинстве. Думал: если его поддержат, то лишь ближайшие друзья. Теперь же речь шла о труднейшем конкурсе.

Шатаев понимал: каждый, кто написал письмо, принимал свое решение в одиночку – не на торжественном собрании. Решал в обыденной, будничной обстановке. Каждый знал: о нем не напишут – не принято, о нем не узнают, его не наградят и даже восхождение в спортивном списке не отметят. Но был готов! Тут, пожалуй, и уместно сказать об альпинистах и альпинизме.

В 1786 году Паккар и Бальма, не ведая последствий, поднялись на вершину Монблана – начало! Прошли столетия. Альпинизм вошел в жизнь как спорт, как музыка, как факт. Вчера – излюбленный объект нападок прагматиков, сегодня – их помощник. В горах прокладывается линия электропередачи – без альпинистов не обойтись. В горах попал в беду чабан – ни вертолет, ни вездеход не пробьются в непогоду – на помощь идет альпинист… Геологи поднимаются все выше – альпинисты помогут. Надежная охрана государственной границы – тысячи километров горных хребтов. ЧП в горах – помощник- альпинист. Закладывается высокогорная электростанция – первый помощник – альпинист.

Но дело, разумеется, не только в этом. Родившись, альпинизм не умер. Он набрал силы окреп, завоевал мир. Это произошло – значит, было нужно, было необходимо.. Человек никогда не поступает бессмысленно. Он ничего не делает просто так, без смысла. Сделать ради пробы – может, но длить столетиями – нет. Другое дело, не все этот смысл видят. Но так происходит не только с альпинизмом.

Опасно! Да, опасно. Но разве лыжник, несущийся по склону со скоростью 130 километров в час, не рискует больше чем альпинист? Разве автогонщик, уходящий за звуковой барьер, заговорен от гибели? Разве путешественники, едущие в 80-е годы ХХ века на собаках к Северному полюсу, не рискуют остаться навечно в ледовой пустыне? Разве человек, пересекающий в одиночку океан, защищен от опасностей? И разве их меньше, чем у альпинистов?

Нет, конечно, не меньше. Человек искал и будет искать возможность испытать себя. Человек идет в горы, потому что они – препятствия. Человек ищет сопротивление, чтобы познать свои возможности.

Альпинист, покоривший величайшие вершины планеты, действует от имени всех людей. Он, как и любой испытатель, делится с другими своими открытиями. Высота – открытие альпинистов. Этого не опровергает никто. Авиация – второй порог высоты. Космонавтика – третий. А высота, познанная человеком в борьбе с вершинами – первый. Я не знаю, как эти три высоты связаны. Но уверен – связь эта есть.. как есть она и в самом человеке: связь трех высот – души, слова и поступка. Того, из чего человек и состоит.

Только так, мне кажется, и нужно подходить к памирской драме – с высоты человека. Лишь тогда можно увидеть в ней и надежду, и смысл, а не только трагедию. Лишь тогда можно по-настоящему оценить поступки людей.

Из Москвы, из Спорткомитета шли письма – они ложились на столы руководителей заводов, предприятий, организаций страны. В них одна и та же просьба: в связи со специальной экспедицией освободить такого-то на столько-то (без содержания, за свой счет) тогда-то. Речь шла, конечно, о тех, чьи кандидатуры были уже утверждены.

Ни одного отказа. Ни один из руководителей не стал в позу. Ни один не затеял бюрократической игры. Ни один не заупрямился.

К весне команда альпинистов-мужчин была укомплектована. В самый последний момент Шатаев принял неожиданное решение: в состав экспедиции включил двух женщин (желающих – то было много!) – Аню Ананьеву и Рано Сабирову. Одну назначили поварихой, другую – радисткой. Дело решила фраза в их письме: «Убеждены, что альпинизм – не только физическая сила».

Перед выездом на Памир из Москвы ушла еще одна – последняя – просьба Шатаева, на этот раз начальнику железнодорожной станции Ташкент. «10 июня, - писал он, - поездом 922 в багажном вагоне 3113 направлен груз специальной экспедиции (цель, как всегда, разъяснялась) весом 700 кн. Убедительно прошу вас решить вопрос о скорейшем отправлении багажа до станции Андижана».

И тут реакция была моментальной: «Под контролем!».

…Он не раз вспоминал полоску снега, которую увидел однажды из палатки во время своей давней, чуть ли не первой поездки в горы. Было ранее утро, на снег упали первые лучи солнца, и чистота снега поразила Шатаева. Казалось, такой чистоты в природе быть не может. Но она была, он видел ее.

Теперь он как будто увидел ее в жизни.

Действия

Палатки были установлены на том же месте, где были раньше палатки женской команды. Вокруг уже зеленел горный лук, раскачивались пушистые эдельвейсы.

Тренерский совет уточнил последние детали, маршрут и сроки. Альпинистов разбили на три группы. Даже среди сильнейших необходимо было выявить самых выносливых.

Стояли великолепные, спокойные дни. Акклиматизационное восхождение начали строго по графику. Поднимались на 4500 – устраивали пещеру-станцию, спускались вниз, на поляну. Поднимались на 5000 – устраивали снежную пещеру, спускались вниз, на поляну. Поднимались на 6000 – устраивали снежную пещеру. Спускались вниз на поляну. Теперь было ясно, кому на какой высоте работать.

В первую группу из десяти альпинистов вошли Соколов, Давыденко, Гракович, Машков, Кавуненко, Айзенберг, Петрашко, Байбара, Макаускас. Группу. Как и всю экспедицию, возглавил Шатаев. Теперь никто не говорил – я против. Шатаев и сам давно покончил с какими бы то ни было сомнениями. Он был уверен: то, что они делают, свято. Его очарование беспощадностью мира, который его окружал, оставалось прежним.

Все было так, как должно быть.

Конечно, попытки понять, осознать эту историю, ее отдельные моменты все еще продолжались. Но это, как он понимал, будет всегда – сколько бы времени ни прошло. Зато сейчас, в эти дни, в нем все было в ладу – и мысли, и действия. Никаких неясностей. В сущности, то, что они делали, может быть, и было высшей формой осознания, ибо, действуя так, а не иначе, они утверждали, а не отрицали мораль.
Может быть.

Наступил день: длинная цепочка людей – тридцать человек – потянулась к величайшей вершине Памира. Люди шли размеренно, молча, упорно. Над ними простиралось беспредельное синее небо, уступающее по своей беспредельности лишь вселенной человеческого духа.

Операция длилась 14 суток. Не было допущено ни единой ошибки, ни единого сбоя.

…Их похоронили в мягкой, пушистой земле, на холме, усеянном эдельвейсами, на виду главных вершин. Мемориальные таблички засверкали на солнце, как восемь зеркал. Был митинг. Сюда, в урочище Ачик-таш, съехались отцы и матери, родственники, друзья и товарищи.

Имена всех повторялись во всех выступлениях: Эльвира Шатаева, Нина Васильева, Валентина Фатеева, Ирина Любимцева, Галина Переходюк, Татьяна Бардашева, Людмила Манжарова, Ильсияр Мухамедова.

Выступил и Шатаев. Говорил мало. Он сказал: наши альпинистки были нежными и мужественными женщинами. Они покоряли вершины…Человек всегда будет проверять себя, в том числе и горами. Это не кончится никогда – ни у мужчин, ни у женщин. Как и все, заключил он прощальное слово, я хотел похоронить Элю здесь, на этой земле, у подножия гор. Пока стоит Памир – здесь всегда будут люди… Памир поможет сохранить память о них навсегда.

Митинг закончился. Но никто не расходился. Не двигался и Шатаев. Он стоял на примятой недавней процессией траве и смотрел на своих товарищей. Завтра они разъедутся по своим городам – далеким, разбросанным по огромной стране. Они вернутся к своей работе и оставленным на время делам. Вполне возможно, большинство из них никогда не увидит друг друга. Даже наверняка. Но пока они были здесь – никто не расходился.

Со всех сторон поднимались остроугольные белые вершины. Через месяц-другой снег на них потускнеет, а на отдельных склонах сойдут лавины. Склоны оголятся и станут коричневыми. К осени – если лето будет жарким – изменятся даже высочайшие из вершин. С земли будет казаться, что они из бронзы.

Не изменится лишь одно: человеческое благородство. То благородство, что освящает жизнь людей вообще, но и ее худшие дни, наши трагедии. То благородство, что помогает выстоять и остаться Человеком. То, что вместе с волей удерживает человека – если, конечно, он того пожелает – на высоте лучших из людей, не всегда, может быть, знаменитых, но всегда находящихся рядом с нами. Его, это благородство, не поколеблют ни солнце, ни годы, ни лавины, ни молва.

Но, стоя на поляне эдельвейсов, Шатаев не думал об этом. Скорее всего, он в эти минуты не думал вообще ни о чем.

Пик Ленина. Лавина 1990. Фото А. Кузнецова

Статья готовилась для книги «Стать лидером», но в книгу не вошла.

С. Антипин, А. Кузнецов, Ю. Курмачёв

Сергей Антипин

В 1990 году наша команда запланировала выступление в высотном классе чемпионата СССР по альпинизму. Объект восхождения – Южная стена пика Коммунизма. Эта стена – одна из самых сложных стен в мире: перепад высот составляет около 2500 м, из них около 1000 практически отвеса. Хотя на Южной стене проложено несколько маршрутов, нам, конечно же, хотелось пройти по нехоженому, новому пути.

Перед таким серьёзным восхождением на большую высоту требуется отличная акклиматизация, чтобы в полную силу работать на длинных и сложных отвесах. Как правило, акклиматизация проводится на склонах пика Ленина по несложным маршрутам, и наш выбор не стал исключением. Почти все из нас здесь уже бывали и не один раз, хорошо знакомы с деталями маршрутов. Для восхождения на пик Ленина к нам присоединилась группа немецких альпинистов, знакомых Коли Захарова. Мы должны помочь им при восхождении.

Как всегда, Ю. Г. Сапожников командировал с нами Вову Цоя на трехосном КАМАЗе. Базовый лагерь установили ниже поляны МАЛа, в уютной котловинке между холмами с озерцом посередине. Неподалёку от МАЛа расположились ленинградцы.

Очередной акклиматизационный выход наметили на 10-13 июля. Вова Цой подвез нас к началу тропы на ледник Ленина через перевал Путешественников. Это, конечно, неспортивно, но доставляет большое удовольствие. План выхода: лагерь на леднике (высота 4200), «сковородка» (плато на высоте 5200), вершина Раздельная (высота 6100), выход на 6400 и спуск в базовый лагерь. Немецкая группа тоже участвует в этом выходе.

«Сковородка» получила свое название не случайно. Это плато защищено от ветров с трёх сторон высокими гребнями. В солнечные дни, при полном безветрии здесь очень высокая солнечная радиация. Солнечный свет отражается от чистого белого снега и, хотя воздух не прогревается до высоких температур, создаётся ощущение неимоверной жары и духоты на фоне разреженного воздуха. Спрятаться негде, хорошо бы иметь большой зонт, но кто же его сюда потащит?

На леднике, в лагере 4200 много знакомых. Юра Курмачёв, в этом году он работал тренером в МАЛе. Участники Питерской экспедиции – Саша Глушковский, Владислав Мороз, Лёша Корень и другие. Большая часть ленинградской экспедиции во главе с Лёней Трощиненко находилась еще в базовом лагере. Подъем на «сковородку» и ночёвка прошли без приключений. На следующий день вышли на Раздельную. Немцы остались на «сковородке» и хотели подняться позже, по самочувствию.

Погода ухудшилась, низкая облачность, ветер, пробрасывает снег. Надо сказать, что в середине месяца происходит смена фазы Луны, и это чревато изменениями погоды в худшую сторону. В высоких горах этот феномен может проявиться особенно резко. Володя Лебедев шел первым и вдруг перед выходом на вершину Раздельной начал пригибаться к склону. Спрашиваем: в чём дело? Оказалось, воздух так наэлектризован, что раздаётся негромкое, но ясное и неприятное жужжание, как возле высоковольтной линии. Однако электрических разрядов нет, можно аккуратно проползти через вершину на перемычку. Так и сделали.

Чтобы защититься от ветра, на перемычке построили снежные стенки, переночевали и 13 июля полезли на 6400. Сильный ветер справа выдувал всё тепло из организма, летящий снег забивал очки, но план есть план, без акклиматизации на высокую гору не залезть. Хорошо, что не надо ставить лагерь на 6400, только дойти, насладиться вдыханием разреженного горного воздуха и вниз.

Вернувшись в лагерь на Раздельной, не обнаружили немцев. Значит, они не поднялись сюда со «сковородки». Вот только вопрос – пойдут они сюда сегодня или нет? Если пойдут, надо кому-то остаться на всякий случай. Эти кто-то – доктор Юра Смирнов и я. Остальные, во главе с Колей Захаровым, спустятся на «сковородку», узнают планы немецкой группы и как-то сообщат нам. Рации мы с собой не брали, так как не предполагали разделения группы. Поэтому ушедшим надо подать нам с Юрой условный сигнал – на «сковородке» выложить спальники крестом, если немецкие друзья не будут подниматься. Конечно же, мы с Юрой ждали именно этого сигнала. Наконец, вроде бы разглядели желаемое и отправились вниз.

На «сковородке» под скалами стояла палатка, из которой выглянул Володя Балыбердин и позвал нас на чай. С Балыбердиным я познакомился в сборной СССР по альпинизму во время первого зимнего восхождения на пик Коммунизма в 1986 году.

Это восхождение закончилось многочисленными обморожениями и трагедией. Двое ребят из сборной Узбекистана – В. Анкудинов и Н. Калугин сорвались с перемычки 7400 и упали по ледовому склону метров на 500. Кроме них в это время на перемычке находились только Валера Першин и я, все остальные уже спустились довольно далеко и не видели произошедшего. Срыв произошёл на наших глазах. Мы с Валерой провожали ребят взглядом, отчаянно надеясь, что им удастся задержаться, но склон настолько жёсткий, что никаких шансов. Осторожно, страхуя друг друга, мы начали спускаться по пути падения к ребятам, лежащим недвижимо далеко внизу. Калугин не подавал признаков жизни, Анкудинов еще дышал, у него при падении сорвало обувь с левой ноги. Ботинок лежал метрах в 100 выше, я принес его и попытался надеть, но безуспешно, стопа не сгибалась. Через некоторое время и он перестал дышать.

При подъеме на 1000 метров температура воздуха опускается на 5-10 градусов. На высоте 5200 термометр у кого-то показывал -42о перед заходом солнца. Так что, у нас на 6900 могло быть в то время и ниже -50о.

Во время плановой связи мы сообщили о произошедшем. У нас два варианта: найти пещеру и провести ночь в ней или спускаться до палаток на 6800. Мы склонялись ко второму варианту. Ерванд Ильинский на связи сказал, что надо двигаться. К палаткам мы спустились только к четырем часам утра. Ночь была очень темная, только звёзды светили, и я ориентировался по силуэтам вершинной башни и перемычки между вершинной башней и пиком Душанбе, заслонявшими звёзды. Двигались, страхуя друг друга, нащупывая путь ногами и ледорубами. В темноте Валера наступил на фирновый наддув, и тот обломился. Из тьмы слышу крик «Держи!». Но Валере удалось задержаться. На крутом участке перед палатками нас встретили Женя Виноградский, Валера Хрищатый и Володя Дюков. Я помню чувство облегчения: теперь наша судьба в надёжных руках товарищей, они не дадут нам пропасть.

Вот такие воспоминания навеяла встреча с Балыбердиным.

Итак, у Балыбердина повспоминали, взбодрились чайком и снова вниз. На «сковородке» ветра нет, относительно тепло, сплошная облачность, падает влажный снежок. По пути к лагерю 4200 встретили большую ленинградскую команду, впереди шел Лёня Трощиненко. Пожелали им удачи и направились каждый к своей судьбе.

Юра Курмачёв по-прежнему находился лагере 4200, снова чаёк. Тут слышим звук вертолета. Из МАЛа привезли продукты, горючее. За рулем командир Алексей Палыч – добрый и приветливый человек. Юра Курмачёв залез к нему в кабину и замолвил словечко, чтобы нас подбросить до МАЛа. Алексей Палыч не отказал, и мы с Юрой Смирновым ринулись в дверь. Через 15 минут приземлились на поляне МАЛа.

Лагерь-1 (4200)

На следующий день отправились в гости в МАЛ, где и узнали страшную новость. По связи Володя Балыбердин сообщил, что на «сковородку» сошла большая лавина, следов палаток нет, людей нет, всё плато представляет нетронутую ровную снежную поверхность.

Размер сошедшего снежно-ледового склона составлял около 1 км вверх по склону и около 1,5 км в ширину. Зная рельеф местности, можно предположить, что передний край лавины как нож бульдозера снёс всё на своём пути и сбросил в глубокие трещины и на ледопад, окаймляющие «сковородку». Остальная часть лавины накрыла всё сверху толстым и плотным слоем. Выжить в такой ситуации шансов практически нет.

Александр Кузнецов

10 июля мы переночевали на 4200, потом ночевали, не доходя до «сковородки», в районе трещин. Шёл сильный снегопад, видимость никакая, решили переждать. Наверное, эти дни непогоды и привели к тому, что первые дошедшие до 5200 поставили палатки на снежном поле, а не выше «сковородки» на скальном склоне, ведущем на Раздельную. Снег, туман, плохая видимость, усталость. По инерции все и поставили свои палатки там же. "Удобное место" для лагеря.

12 июля мы поднялись на Раздельную. Первая ночевка на Раздельной всегда не подарок, поэтому предполагалось, что спустившись до 5200, заночуем на «сковородке», в целях лучшей акклиматизации, а уже утром убежим в базовый лагерь. 13 июля уже часам к 14 мы пришли к своим палаткам на «сковородке». Попили чаю. Ещё попили чаю. Потом ещё. Вроде как совсем отдохнули, можно бы и дальше вниз бежать. Внизу же баня! Коля Сметанин всё время нудит: пойдёмте вниз, что здесь делать, жарко, народу много вокруг. А народ действительно всё приходил снизу и приходил, не протолкнуться. Вот и решили все пойти вниз. В баню, спасибо Красмашу! Пуховку я оставил в палатке, было тепло. Кошки снял, положил под палатку. Ушли вниз часов в 16-17.

Утром следующего дня сообщили о лавине. Собрались быстро. Цой на Камазе отвёз нас в МАЛ. Вертолёт забросил на 4200. Чудом оставшиеся в живых ленинградец Алексей Корень и словак Миро Грозман находились уже там. Не задерживаясь, мы ушли на «сковородку». На месте лагеря простиралось чистое снежное поле, никаких следов. Все что осталось от лагеря мы увидели ниже на ледопаде. Немного. Часть палатки, обрывки каких-то вещей, какая-то косметика… Людей нигде не видно. Стало понятно, что живых мы не найдём.

Нашли ногу, впрессованную в снег. Тело вырубали долго. Фирн, как камень… Завернули в палатку. К вечеру донесли до лагеря 4200. Утром на 4200 нас радостно встретил Володя Дюков. Оказывается, в альплагере "Дугоба" объявили, что вся красноярская команда погибла под лавиной. Вместе с отрядом инструкторов их на вертолёте привезли на спасработы. А мы тут все, живые!

И ещё пуховка моя выжила, та что осталась в палатке на 5200. Вынесло её вниз на самый ледник. Все собранные в лавине вещи лежали кучей в МАЛе, там её Володя Цой и приметил. Хорошо, когда на всех своих вещах фамилию-имя напишешь.

Тогда мы нашли троих из более чем сорока погибших

Юрий Курмачёв

В июле 1990 года я «работал начальником» стационарной палатки МАЛ «Памир» в лагере-1, что на 4200 на леднике Ленина. И вот 13 числа того же июля в лагерь-1 пришла большая группа ленинградцев под командованием Лёни Трощиненко. Много знакомых. Я пригласил их к чаю, и, надувшись до отвала, Лёня спросил меня о моих планах. Я собирался назавтра подняться на 5200, но Лёня (его упорно многие звали Лёха) и Щедрин Жора предложили идти с ними, а время уже за полдень. Я говорю, нет, мол, я обычно рано утром, часиков с пяти подымаюсь на 5200 за 1,5 часа по насту, как по лестнице, зачем мне такая мука по «каше». Предложили, видимо, просто из вежливости. Ребята очень доброжелательные и, как и многие ленинградцы, приятные в общении. Вот, собственно, и всё по встрече 13 июля 1990 года на леднике Ленина. «До встречи», – говорили мы друг другу, и ленинградцы, 24 человека, ушли. Как оказалось, почти все навсегда.

Утром, ещё до моих пяти часов подъёма к нам в палатку зашёл Володя Балыбердин и сообщил о большой лавине, свалившейся на «сковородку» вечером 13 июля. Откуда он получил такие сведения, я не знаю. Может кто-то из живых пришёл и сообщил о случившемся. Из нас, может, кто и слышал звук лавины, но чего в горах не бывает, и где сошла лавина – тоже вопрос. Немедленно, кто мог, из находившихся в лагере-1, вышли к предполагаемому месту падения пострадавших.

С отличной акклиматизацией мы с Балыбердиным существенно опередили основную группу поисковиков-спасателей. Под «сковородкой», уже под 4800-4900, Володя говорит мне: «Вон, видишь, кто-то сидит, иди туда». Сам пошёл дальше, левее под сераками ледопада. Я подошёл к сидящему на каремате в «банных» носках и куртке «Polar» человеку. Это оказался Лёша Корень, один из ленинградцев, цел и невредим. Я его обнял, притиснул слегка, а он, как заведённый, твердил один вопрос: «Где Трощ? Где Трощ?..» Не помню, что я ему ответил, что-то вроде, жив, мол, сейчас его спускают, что-то так… Тут подошла группа спасателей, я отдал Кореню пуховку, оставшись в футболке и капроновом лагерном комбинезоне, отдал верхние ботинки «Koflach», оставив себе вкладыши. Надев несколько пар носков от команды спасателей, Лёха во внешних ботинках мог идти с сопровождающими вниз.

Я, не теряя времени, побежал по ледопаду напрямки вниз. У меня как всегда был ледоруб, и поначалу довольно лихо преодолевая ледовые препятствия, я вскоре стал просто замерзать. Пластмассовые подошвы внутренних ботинок скользили, выматывая силы, начало темнеть. Уже не лёд, а снег стал проваливаться, отбирая последние остатки сил. Показались огни временного лагеря где-то на 4400 и, не дойдя, может, метров 200, я впервые в своей жизни к своему стыду и отчаянию стал кричать такие простые слова: «Помогите!..». Слава Богу, меня услышали, подошли, немного позже принесли обувь, пуховку, и я благополучно дотопал до лагеря.

В живых, хотя и побитый в лавине, оказался ещё чех Миро Грозман.

Выживший Миро Грозман

В нашей МАЛовской большой палатке был уже пришедший снизу Коля Чёрный, позже поисковики принесли два трупа, закопав их в леднике недалеко от нашей палатки. Пострадавшие и сопровождающие их были отправлены вертолётом на 3600 в «метрополию».

На следующий день мы с Чёрным Колей пили … водку. Я не знаю, откуда взялась у нас с Чёрным эта «четушка», мы с ним мирно её выпивали, когда прилетел вертолёт, и мы по связи поняли так, что нужно грузить «груз-200» в вертак. Намучавшись с трупами, а ничего хорошего тут нет, еле-еле подтащили и загрузили в вертолёт тела двух погибших. Спустя некоторое время, уже попивая чай (водка давно кончилась и улетучилась), мы услышали характерный звук точила «вжж-ь-ю-ить», прилетел вертак, и бортмеханик скомандовал нам, чтобы мы с Колей … выгружали обратно трупы, мол, там, что-то непонятное с бумагами и всё такое. Ну, и как нам всё это пережить? Делать нечего, потащили мы вдвоём с Колей тяжёлые ноши обратно в трещины, такие полугоризонтальные. Так для меня закончилась та трагедия на Памире возле пика Ленина. На другой день на 4200 меня сменила очередная бригада.

4200. Юра Курмачёв 15.07.1990

А на следующий год, в 1991-м при одиночном восхождении на пик Е. Корженевской (ну, что это за одиночное восхождение, когда всюду народ; есть где попить чаю или даже покушать, даже переночевать можно, пристроившись к кому-нибудь) на 5800 я повстречал … Лёху Кореня. «Вот он, мой спаситель!» – закричал Лёша, обняв меня. Правда, нигде обо мне, его спасителе с его же слов, Лёша не упоминал, да мне это и не нужно.

Рассказывает чудом выживший Лёша Корень

… Когда мы пришли к «сковородке», я заметил, что двое англичан с чехами поставили палатки перед траверсом, где часто сходят небольшие лавинки. Я их предупредил, но они ответили, что мол, чехи совсем «сдохли», поэтому мы уже никуда не пойдём. Я напросился на ночёвку в другую палатку, потому что я большой – места много надо. Лёг в спальник, приготовил кисель, уже начал засыпать. В этот момент сошла лавина. Проснулся от того, что идёт ударная волна и рвёт палатку. Меня выбросило, понесло вниз крутить-вертеть-ломать! Помню, начал задыхаться от снега, пытался как-то руками рот прикрыть, сгруппироваться. Если бы сознание потерял, то всё! Так пролетел метров 600–800. В итоге, упал на живот с серака высотой метров 25.

Спросонья ничего не понимаю. Где? Что? А потом доходит – лавина! Слышу, меня кто-то о помощи просит. Смотрю, словак Миро Грозман по пояс в снегу – не вылезти ему. Вытащил его из снега. Начали вещи искать, ведь мы в носках, без верхней одежды, штаны изорваны. Я чудом не пострадал, но тело всё было в синяках. За собой ещё увидел торчащие ноги. Но вытащить тело мы не смогли бы – его на следующий день 3 часа ледорубами вырубали. Нашли куртку, кое-какие вещи, которые лавина раскидала. Самое интересное, что до англичан с чехами лавина не дошла. Они видели, как смело лагерь, слышали, как мы кричали, но не смогли к нам спуститься. На следующий день один чех отправился вниз, чтобы сообщить о случившемся. Когда его встретили в нижнем лагере, то не поверили ему. Наши четверо опоздавших пошли наверх, чтобы удостовериться. По пути встретили альпиниста, который ночевал в лагере выше. Он и подтвердил, что лагерь уничтожен. Тут начались массовые спасательные работы. Кто-то заметил наши с Мирко следы, по которым поняли, что выжившие есть…

Сергей Антипин

Есть версия, что сход лавины вызвало землетрясение в Афганистане, но это не точно. Скорее всего, сложились несколько факторов: обилие снега, относительно теплая погода, возможно и землетрясение.

Поиски продолжались почти месяц, но кроме тел, найденных в первый же день поиска, никого больше так и не нашли. Спускались в трещины, на глубину более сорока метров, далее трещины были закупорены снежной лавинной массой. К поискам привлекали экстрасенсов, даже какого-то петуха-провидца, использовали рамки, лозоходство. Попадались обрывки одежды, палаток, но людей так и не обнаружили.

Погибли сорок три человека. 27 наших соотечественников, а также граждане Швейцарии, Германии, Испании, Чехословакии, Израиля, Италии.

Еще черед день или два я встретил в МАЛе Володю Балыбердина.

Он удивился и обрадовался, сказал: "Я думал, ты тоже там остался"

Да, в этот раз нам повезло...

Идея создания данной темы возникла при обсуждении темы:
Тайна группы Дятлова

Григорий Не я пишет:

Нашёл один пример, похожий на наших ребят. Не помню, может кто-то и постил уже эту историю..

"трагедия, случившаяся на Памире – одной из высочайших вершин СССР. В 1974-м году на пике Ленина погибла вся женская экспедиция, возглавляемая Эльвирой Шатаевой, женой известнейшего советского альпиниста Владимира Шатаева. Как и в случае с группой Дятлова, при обнаружении экспедиции Шатаевой не было никаких признаков того, что группу накрыла лавина или произошло еще какое-то бедствие. И, тем не менее, все участницы экспедиции погибли. В непредвиденной ситуации они не смогли вовремя сориентироваться. Участники похода разошлись в разные стороны, потеряли друг друга из поля зрения и погибли. Почему так произошло? Думаю, это вопрос психологического плана. В горных условиях человек не всегда способен адекватно оценивать обстановку и принимать верные решения."

Вот и решили создать отдельную тему.
Пока для начала опубликую общую информацию, а потом уже более подробно остановимся на трагедии и попробуем пошагово во всём разобраться, ка мы это делали при рассмотрении вопроса о гибели группы Дятлова.

Покорить вершину и умереть. Как пик Ленина отнял восемь женских жизней
Подробности одной из самых страшных трагедий в истории советского альпинизма могли бы остаться тайной, если бы не радиостанция, благодаря которой происходящее стало известно буквально по минутам.
В 1974 году Эльвира Шатаева выбирает в качестве новой цели пик Ленина. Планируется, что женская команда поднимется через скалу Липкина, взойдёт на вершину, а затем спустится через вершину Раздельная. По сути, намечался ещё один траверс.
Ни о каком безрассудстве со стороны лидера группы речи не шло. Шатаевой предлагали и более сложные маршруты, но она отвергла их со словами: «Тише едешь - дальше будешь».
Пик Ленина, несмотря на высоту 7134 метра, считался едва ли не самым безопасным среди советских семитысячников. За первые 45 лет восхождений на эту вершину там не погиб не один альпинист.

В команду Эльвиры Шатаевой вошли уже хорошо знакомая и опытная Ильсиар Мухамедова, а также Нина Васильева, Валентина Фатеева, Ирина Любимцева, Галина Переходюк, Татьяна Бардашева и Людмила Манжарова.

Команда собралась в полном составе в Оше 10 июля 1974 года. Начались совместные тренировки, а также были проведены два акклиматизационных выхода. У тех, кто видел работу команды Шатаевой, не возникло никаких замечаний и нареканий: девушки работали с полной отдачей, не конфликтовали, прекрасно взаимодействовали друг с другом.

В том сезоне Памир словно за что-то разгневался на альпинистов. 25 июля в снежной лавине погиб один из сильнейших альпинистов Америки Гарри Улин. Это был первый спортсмен, погибший на пике Ленина. В начале августа погибла швейцарка Ева Изеншмидт. Погодные условия складывались крайне неблагоприятные. Тем не менее команда Шатаевой от планов восхождения не отказалась.
2 августа Эльвира Шатаева передала по радиостанции в базовый лагерь: «Осталось около часа до выхода на гребень. Всё хорошо, погода хорошая, ветерок несильный. Путь простой. Самочувствие у всех хорошее. Пока всё настолько хорошо, что даже разочаровываемся в маршруте…»

В это время на пике Коммунизма работали несколько мужских команд. Впоследствии возникла версия, что руководивший базовым лагерем легендарный советский альпинист Виталий Абалаков специально просил мужские команды подольше оставаться поближе к вершине, чтобы страховать команду Шатаевой.
Но девушки, в свою очередь, полагали, что такая опека нивелирует значимость их восхождения, поэтому медлили со штурмом вершины, взяв день отдыха.
4 августа около 17:00 Эльвира Шатаева сказала во время радиосвязи: «Погода портится. Идёт снег. Это хорошо - заметёт следы. Чтобы не было разговоров, что мы поднимаемся по следам».

В этот момент одна из мужских команд находилась непосредственно рядом с местом, где остановились девушки. Запросив базу о дальнейших действиях, мужчины получили ответ: у Шатаевой всё хорошо, вы можете продолжать спуск.

О том, что происходило дальше, известно исключительно из данных радиообмена.
5 августа в 17:00 Эльвира Шатаева сообщила: «Мы вышли на вершину». База ответила поздравлениями и пожелала успешного спуска. Но со спуском у женщин возникли серьёзные проблемы.

Из радиосообщения Эльвиры Шатаевой: «Видимость плохая - 20–30 метров. Сомневаемся в направлении спуска. Мы приняли решение поставить палатки, что уже и сделали. Палатки поставили тандемом и устроились. Надеемся просмотреть путь спуска при улучшении погоды». Чуть позже она добавила: «Думаю, не замёрзнем. Надеюсь, ночёвка будет не очень серьёзной. Чувствуем себя хорошо».
На базе эти новости восприняли с тревогой. Ночёвка на вершине при пронизывающем ветре и низкой температуре не сулила ничего хорошего. Но и спуск при отсутствии видимости тоже был крайне опасен. Тем не менее база не считала ситуацию критической - Шатаева была опытной альпинисткой и, казалось, всё держала под контролем.
Утром 6 августа стало ещё тревожнее. Шатаева сообщила, что видимость не улучшилась, погода только ухудшается, и впервые обратилась с прямым вопросом к Абалакову: «Что нам посоветует база, Виталий Михайлович?».

База вела экстренные консультации с другими командами. Однако ясного ответа выработать было нельзя. Погода ухудшилась настолько, что в сторону вершины в этот момент не выдвигалась ни одна из команд. Видимости не было, следы предыдущих групп замело. Советовать девушкам спускаться в таких условиях можно было только при крайних обстоятельствах. Но и оставаться дальше на вершине было крайне небезопасно.
Переговоры и консультации продолжались до 17:00. Во время очередной радиосвязи Шатаева сообщила: «Мы хотели бы уйти с вершины вниз. Мы уже потеряли надежду на просвет… И мы хотим просто начать… по всей вероятности, спуск… Потому что на вершине очень холодно. Очень сильный ветер. Очень сильно дует».

И тут девушки запросили по радиосвязи консультацию врача. Выяснилось, что одну из спортсменок уже около суток рвёт после приёма пищи. Медик Анатолий Лобусев, которому изложили симптомы, был категоричен: группа должна начать немедленный спуск.

«Объявляю вам выговор за то, что не сообщили раньше о больной участнице. Срочно выполнить указание врача - сделать укол - и немедленно спускаться по пути подъёма, по маршруту Липкина», - передал по рации Шатаевой Виталий Абалаков.
Опытнейший Виталий Михайлович Абалаков в этот момент сорвался. Но он, наверное, лучше других понял, что над женской командой нависла смертельная угроза.
Девушки начали спуск. Но около двух часов ночи 7 августа на пике Ленина разразился ураган. Чудовищный ветер, опасный и на равнине, здесь превратился в монстра, уничтожающего всё на своём пути.

Утреннее сообщение 7 августа от женской команды было страшным: ураган разорвал палатки, унёс вещи, в том числе примусы. Ночью погибла Ирина Любимцева.
Не прошло и пятнадцати минут после этого сообщения, как из базового лагеря вышел отряд советских альпинистов на помощь группе Шатаевой. Без всякого приказа, добровольно, вышли также французы, британцы, австрийцы и японцы, которые были к вершине ближе всего.

Мужчины не щадили себя, несмотря на то, что видимость стала почти нулевой, а ветер сбивал с ног. Но они уже ничего не могли сделать. Японцы, продвинувшиеся дальше других, вынуждены были отступить после того, как члены группы получили обморожения.

В 14:00 Эльвира Шатаева сообщила: «У нас умерли двое - Васильева и Фатеева… Унесло вещи… На пятерых три спальных мешка… Мы очень сильно мёрзнем, нам очень холодно. У четверых сильно обморожены руки…»

База отвечала: «Двигаться вниз. Не падать духом. Если не можете идти, то шевелитесь, находитесь всё время в движении. Просим выходить на связь каждый час, если будет возможность».

Эти советы были единственным, чем в тот момент лагерь мог помочь девушкам.

Радио от женской команды в 15:15: «Нам очень холодно… Вырыть пещеру не можем… Копать нечем. Двигаться не можем… Рюкзаки унесло ветром…»

Около 19:00 базовый лагерь связался с одной из советских команд, находившихся ближе к вершине: «Наверху трагедия заканчивается. По всей вероятности, протянут недолго. Завтра на утренней связи в 8 часов сообщим, что вам делать. Видимо, подниматься вверх…»
Кому-то такое сообщение может показаться циничным - о ещё живых женщинах говорили как об уже мёртвых. Но альпинисты привыкли смотреть на вещи трезво: шансов у группы Эльвиры Шатаевой не оставалось.

Последнее сообщение от группы пришло 7 августа в 21:12. Передачу вела уже не Эльвира Шатаева, а Галина Переходюк. С трудом произносимые слова перебивались плачем. Наконец Галина с огромным трудом произнесла: «Нас осталось двое… Сил больше нет… Через пятнадцать – двадцать минут нас не будет в живых…»

После этого на базе ещё дважды слышали в эфире нажатие кнопки - кто-то пытался выйти в эфир, но сказать уже ничего не смог. Всё было конечно…

Нужно будет попробовать всё проанализировать и пошагово разобраться. Нас ждёт длительная работа. Надеюсь она будет интересной.
-----
Все люди разные.
Поступай с людьми так, как хотел бы что бы они поступали с тобой.

В 60−70-е годы прошлого века бум альпинизма буквально захлестнул советскую молодежь. Романтика гор манила все новых любителей этого вида спорта, которых стало еще больше после выхода фильма «Вертикаль» с Владимиром Высоцким в одной из главных ролей. «Если друг оказался вдруг…» и «Лучше гор могут быть только горы» - напевали про себя сотни и сотни альпинистов, стремившихся к покорению все новых вершин.

Альпинизм - женское дело

А последних на территории бывшего СССР хватало. Только семитысячников в его границах насчитывалось пять штук, а гор поменьше и того больше. Одним из главных семитысячников, который некоторое время называли даже самой высокой вершиной страны Советов, был знаменитый пик Ленина. Расположенная в системе Памира вершина высотой 7134 метра считалась не особенно сложной для восхождения и в отличие от пика Победы не имела среди альпинистов такой дурной славы. Основной, или еще называемый классическим маршрут не требует здесь особых навыков и большого альпинистского опыта, из-за чего пик Ленина слыл самым доступным семитысячником. Именно на вершину этой горы в 1958 году поднялась первая женщина - советская альпинистка Екатерина Мамлеева.

climbing.ru

Женский альпинизм развивался в СССР такими же бурными темпами, как и мужской. И по одиночке, и группами женщины на равных с сильным полом участвовали в покорении самых высоких и крутых гор. Пионером женского альпинизма в СССР стала Эльвира Шатаева.

alpklubspb.ru

Выпускница Московского художественного училища профессионально занималась бегом на коньках, пока в начале 60-х не увлеклась альпинизмом. В ее послужном списке числилось немало сложных и экстремальных восхождений на Кавказе и Памире, в том числе по опаснейшему маршруту на пик Коммунизма, она стала третьей женщиной, побывавшей на этой вершине. В 1970 году за достижения в области альпинизма Шатаевой было присвоено звание «Мастер спорта СССР». Муж Эльвиры, известный советский альпинист-инструктор Владимир Шатаев, вместе с ней прокладывал маршруты будущих восхождений. Вместе они совершили не одно восхождение, в том числе и на тот самый пик Ленина.

mountain.ru

Вернувшись из очередного похода, Эльвира задумалась над тем, чтобы установить своеобразный рекорд - покорить семитысячники силами женской команды. Такого до нее не делал никто. Первой целью женской команды стал семитысячный пик Евгении Корженевской - этот пик его первооткрыватель, русский географ Николай Корженевский, назвал в честь своей жены. В экспедиции, состоявшейся в 1972 году, вместе с Эльвирой Шатаевой участвовали Галина Рожальская, Ильсиар Мухамедова и Антонина Сон. Восхождение завершилось успешно и было высоко оценено - участниц экспедиции наградили медалями «За выдающиеся спортивные достижения».

mountain.ru

Через год Эльвира Шатаева организует новую женскую экспедицию, на этот раз на Северный Кавказ. Пятеро альпинисток покоряют гору Ушба, причем за один подъем сразу обе ее вершины, что считается сложным занятием даже для самых опытных спортсменов.

mountain.ru

Третьей «мишенью» женской команды должен был стать уже знакомый пик Ленина. Маршрут был тщательно разработан и продуман до деталей. Планировалось, что альпинистки поднимутся через скалу Липкина, взойдут на вершину, а затем спустятся через вершину Раздельная, сделав так называемый траверс, который Шатаева успешно испытала годом ранее на Ушбе. Этот маршрут считался не самым экстремальным на пике Ленина. Более трудозатратные и сложные маршруты отвергла сама Шатаева, ведь у нее в планах было покорение еще двух вершин, поэтому она решила не рисковать. Особых оснований для волнения и вправду не было - пик Ленина считался едва ли не самым безопасным среди советских семитысячников. За первые 45 лет восхождений на эту вершину там не погиб ни один альпинист.

В свою команду Шатаева взяла опытных и подготовленных спортсменок: Ильсиар Мухамедову, Нину Васильеву, Валентину Фатееву, Ирину Любимцеву, Галину Переходюк, Татьяну Бардашеву и Людмилу Манжарову.

«Все настолько хорошо, что мы даже разочарованы в маршруте»

Команда собралась в полном составе в Оше 10 июля 1974 года. Восхождению предшествовали тренировки и акклиматизация, в команде девушек были прекрасные взаимоотношения. Все дни напролет они проводили в тренировках, а вечером все вместе смотрели фильмы и еще раз прорабатывали маршрут восхождения. В конце июля девушки узнали, что на пике Ленина погиб известный американский альпинист Гарри Улин. Это был первый спортсмен, погибший на вершине. Буквально вслед за ним погибла швейцарка Ева Изеншмидт. Метеорологи выдали прогноз, который гласил, что в районе пика Ленина возможны снегопады, резкие перепады температур и сходы лавин. Тем не менее команда Шатаевой от своих планов не отказалась.

medturism.com

Восхождение на гору оказалось на удивление быстрым и относительно легким. Альпинистки регулярно выходили на связь и сообщали, что успешно продвигаются к цели.

Осталось около часа до выхода на гребень. Все хорошо, погода хорошая, ветерок несильный. Путь простой. Самочувствие у всех хорошее. Пока все настолько хорошо, что даже разочаровываемся в маршруте.

Группа Шатаевой не была единственной в том районе. В это же время там работали несколько мужских команд. Группы Георгия Корепанова и Гаврилова-Клецко находились в пределах одного дневного перехода от команды Шатаевой. Между этими тремя группами: Шатаевой, Гаврилова, Корепанова - и базой поддерживалась регулярная связь, то ли прямая, то ли путем передачи через посредника. Внизу общую координацию по радио осуществлял опытный инструктор Виталий Абалаков. Кроме того, альпинисты постоянно держали связь между собой.

Именно радиостанция позволила установить, что произошло с группой Шатаевой дальше. Утром 3 августа Эльвира сообщила, что они решили взять день отдыха и лучше подготовиться к штурму.

risk.ru

4 августа с другой стороны вершины поднималась группа Корепанова. К вечеру, достигнув вершины, они начали спуск и до темноты успели спуститься на несколько сот метров в обратном направлении, к вершине Раздельной.

Около 17 часов Шатаева передала на базу:

Ребята «сделали» пик Ленина. Нам завидно. Но завтра нас тоже можно будет поздравить. Пусть Корепанов нас встречает на Раздельной, греет чай. Поздравляем Жору (Корепанова) с днем рождения. Желаем всего доброго. Несем тебе презент. Пик Ленина ты уже покорил, теперь желаем восьмитысячника.

В этот же сеанс связи Шатаева сказала, что погода меняется.

Погода портится. Идёт снег. Это хорошо - заметёт следы. Чтобы не было разговоров, что мы поднимаемся по следам.

В момент этой связи еще одна экспедиция - группа Гаврилова - отдыхала рядом с женским биваком на высоте немного выше шести тысяч метров. Один из ведущих участников группы, заслуженный мастер спорта Константин Клецко запросил лагерь о дальнейших действиях. Мужчины получили ответ: у Шатаевой всё хорошо, вы можете продолжать спуск. Альпинисты из группы Гаврилова даже успели встретиться с девушками и попить с ними чаю. Как оказалось впоследствии, они были последними, кто видел их живыми.

climbing.ru

Смерть в прямом эфире

5 августа в 17 часов Шатаева сообщила по радио, что они вышли на вершину. База ответила поздравлениями и пожелала успешного спуска. Но как раз со спуском возникли проблемы.

Чуть позже Шатаева снова вышла в эфир:

Видимость плохая - 20−30 метров. Сомневаемся в направлении спуска. Мы приняли решение поставить палатки, что уже и сделали. Палатки поставили тандемом и устроились. Надеемся просмотреть путь спуска при улучшении погоды. Думаю, не замёрзнем. Надеюсь, ночёвка будет не очень серьёзной. Чувствуем себя хорошо.

На базе эти новости восприняли с тревогой, но решение встать лагерем на вершине в условиях нулевой видимости и надвигающейся темноты одобрили. Иного варианта не было.

Погода ничуть не изменилась. Видимости никакой. Мы встали в 7 часов и все время следим за погодой - не появится ли просвет в тумане, чтобы определиться, сориентироваться на спуск. И вот уже 10 часов, и ничего, никаких улучшений. Видимость все такая же низкая - примерно 20 метров.

medturism.com

13 часов. Шатаева - базе:

Ничего не изменилось. Никаких просветов. Ветер начал крепчать, и довольно резко. Видимости тоже нет, и мы не знаем, куда же нам все-таки двигаться. Мы готовы в любой момент выйти. Но время прошло… Мы сейчас готовим обед. Хотим пообедать и быть наготове, чтобы собраться за 10−15 минут, не больше. Имеет ли Жора для нас какие-нибудь рекомендации? Сообщите, не идет ли кто в нашу сторону?

База тем временем вела экстренные консультации с другими командами. Однако ясного ответа выработать было нельзя. Погода ухудшилась настолько, что в сторону вершины в этот момент не выдвигалась ни одна из команд. Видимости не было, следы предыдущих групп замело. Советовать девушкам спускаться в таких условиях можно было только при крайних обстоятельствах. Но и оставаться дальше на вершине было крайне небезопасно.

17 часов. Шатаева - базе:

Мы хотели бы уйти с вершины вниз. Мы уже потеряли надежду на просвет… И мы хотим просто начать… по всей вероятности, спуск… Потому что на вершине очень холодно. Очень сильный ветер. Очень сильно дует.

Кроме того, Шатаева запросила консультацию врача. Выяснилось, что одну из спортсменок уже около суток рвёт после приёма пищи. По словам самой Шатаевой, они предполагали проблемы с печенью.

Медик Анатолий Лобусев, которому изложили симптомы, был категоричен: группа должна начать немедленный спуск. Шатаева перечислила ему, какие есть медикаменты в распоряжении группы, врач в свою очередь рассказал ей, что и когда колоть в виде уколов. Кроме того, выяснилось, что симптомы заболевания проявились еще у одной девушки, а медикаментов сразу на двоих больных могло не хватить.

База (Абалаков) - Шатаевой:

Объявляю вам выговор за то, что не сообщили раньше о больной участнице. Срочно выполнить указание врача - сделать укол - и немедленно спускаться по пути подъёма, по маршруту Липкина.

Шатаева - базе:

Я поняла. Хорошо. Сейчас же сделаем уколы, собираем палатки и немедленно - через 15 минут - начинаем спуск. Все, что касается выговора, предпочитаю получить внизу, а не на вершине.

Они начали спуск. В условиях, когда на спуск не решилась бы самая подготовленная альпинистская группа в мире. Чудовищный ветер и снег переросли в ураган, который нарастал с каждым часом.

7 августа в 10 утра Шатаева снова вышла на связь: ночью ураган разорвал палатки, унёс вещи, в том числе рукавицы и примусы, но главное - в 23 часа при спуске трагически умерла Ирина Любимцева.

Из базового лагеря вышел отряд советских альпинистов на помощь группе Шатаевой. В это же время без просьб со стороны советского лагеря, добровольно, вышли также французы, британцы, австрийцы и японцы, которые были к вершине ближе всего.

risk.ru

14:00, Шатаева - базе:

У нас умерли двое - Васильева и Фатеева… Унесло вещи… На пятерых три спальных мешка… Мы очень сильно мерзнем, нам очень холодно. У четверых сильно обморожены руки…

База - Шатаевой:

Двигаться вниз. Не падать духом. Если не можете идти, то шевелитесь, находитесь всё время в движении. Просим выходить на связь каждый час, если будет возможность.

Альпинисты, вышедшие на помощь, не щадили себя, несмотря на то, что видимость стала почти нулевой, а ветер сбивал с ног. Но они уже ничего не могли сделать. Японцы, продвинувшиеся дальше других, вынуждены были отступить после того, как члены группы получили обморожения.

15.15, Шатаева - базе:

Нам очень холодно… Вырыть пещеру не можем… Копать нечем. Двигаться не можем… Рюкзаки унесло ветром…

База - Шатаевой:

Сделайте яму, утеплитесь. Завтра придет помощь. Продержитесь до утра.

Последнее сообщение от группы пришло 7 августа в 21:12. Передачу вела уже не Эльвира Шатаева, а Галина Переходюк. С трудом произносимые слова перебивались плачем. Наконец Галина с огромным трудом произнесла:

Нас осталось двое… Сил больше нет… Через пятнадцать-двадцать минут нас не будет в живых…

Еще дважды чувствовалось нажатие кнопки рации - попытки выйти в эфир…

Шок, потрясший мир

Когда ураган стих, до места трагедии первыми добрались японские и американские альпинисты. Тела девушек нашли на следующий день.

«Когда мы после этого вернулись в палатку, - рассказал один из них позже, - у нас начались слуховые галлюцинации. Джек и я слышали снаружи голос, похожий на жалобный голос девушки. Но каждый раз, когда мы выходили из палатки посмотреть, слышали только скрип растяжек под тяжестью снега».

medturism.com

Японцы составили план с расположением тел. На место трагедии прибыл и Владимир Шатаев.

Я так и знал - это Эльвира. Она лежит лицом вверх, головой к северу, раскинутые руки без рукавиц…

Ребята тактично оставили нас вдвоем и спустились вниз за перегиб. Спасибо им - мне нужно побыть с ней наедине…

Кто-то должен надиктовать на пленку. Магнитофон у меня под одеждой - достать его нелегко… И нужно ли? Шнур микрофона короткий. Если это сделает кто-то из них, я должен стоять на привязи и слушать чужой деловой голос… Стоять и ждать… Лучше самому.

Нажав кнопку пуска, поднес к губам микрофон и сказал: «Эльвира Шатаева… Ногами к югу. Голова в капюшоне. Анарака голубого цвета, пуховка. Брюки-гольф, черные, вибрам двойной, на ногах «кошки». Очков нет. В четырех метрах найдена резинка от очков… В карманах карабин и разные дамские мелочи - маникюрная пилка, щипчики для ногтей, карандаш «Живопись», круглое зеркальце - разбитое (в трещинах).

alpklubspb.ru

Десятью метрами выше нашли Галину Переходюк. И так одно тело за другим… Но тут выяснилось, что количество тел не совпадает с численностью группы - одна из девушек исчезла. Появилась безумная надежда - а вдруг хотя бы одной удалось выжить? Однако все надежды казались напрасны. Восьмую, Нину Васильеву, нашли в разорванной палатке под телом Валентины Фатеевой - японцы её просто не заметили. Альпинисты вырыли в снегу две временные могилы, над которыми воткнули черенки лопат и флажки.

medturism.com

Трагедия с группой Шатаевой потрясла не только альпинистское сообщество, но и весь Советский Союз. Со всех его уголков в Спорткомитет СССР и Владимиру Шатаеву, а также родным погибших девушек слали телеграммы и письма с соболезнованиями и словами поддержки.

«Господин Шатаев, - писал спортивный тренер из США, - этим утром по дороге в школу я прочитал в „Нью-Йорк таймс“ статью о Вашей супруге Эльвире. Я был тронут до слез Вашей потерей. Я никогда не переживал смерти близких мне людей, но по каким-то причинам чувствую себя близким Вам и Вашей супруге. Я не понимаю моего чувства, но хочу, чтобы вы знали, что я разделяю вашу потерю. Эд Крамер».

Крупнейшие издания мира рассказали о событии на Памире.

«Советский спорт»

Мы не забудем наших отважных девушек. Их имена навечно будут занесены в летопись советского и мирового альпинизма… Как и другие, крепкие духом люди, они отдали свою жизнь в споре с горными гигантами планеты.

После трагической гибели женской команды на пике Ленина в августе 1974 года в управлении альпинизма сделали свои выводы и внесли дополнение в правила горовосхождений: начиная с четвёртой категории трудности и выше в составе группы не должно быть больше одной женщины. Это привело к возмущению среди альпинистов, но чиновники были непреклонны.

Что до трагедии с группой Шатаевой, то ее причинами посчитали тяжелые погодные условия, что привело к гибели альпинисток от холода. Позже появилась версия о том, что группа была далеко не идеально акклиматизирована к условиям пика Ленина и маршруту, а скомканный тактический план восхождения и спуска только усугубил ситуацию. Неполное восстановление на достигнутых высотах сыграло с ними дурную шутку. В пользу этой версии говорит гибель первой участницы еще до того, как ураган набрал силу и унес палатки и вещи. Даже профессиональные и хорошо подготовленные спортсменки оказались, таким образом, бессильны перед острой горной болезнью с одной стороны и обморожением - с другой.

По неписаному правилу, альпинисты, погибшие высоко в горах, навсегда остаются там. Операция по спуску тел чрезвычайно сложна, затратна и опасна. Но в этом случае мужчины посчитали, что не имеют права оставить погибших девушек там, среди снега и льда.

Через год Владимир Шатаев подал в Спорткомитет заявку на проведение экспедиции по спуску тел членов команды Эльвиры Шатаевой. В Спорткомитете всё поняли правильно и дали добро. Больше того, со всего СССР Шатаеву шли письма и телеграммы от добровольцев, желающих участвовать в операции.

alpklubspb.ru

Операция по спуску тел заняла 14 дней. Всех восьмерых: Эльвиру Шатаеву, Нину Васильеву, Валентину Фатееву, Ирину Любимцеву, Галину Переходюк, Татьяну Бардашеву, Людмилу Манжарову и Ильсияр Мухамедову похоронили у подножия пика Ленина, в урочище Ачик-таш, на «Поляне эдельвейсов».