Знаю Виктора Коноваленко больше двадцати лет. Сначала он был для меня, мальчишки, который играет в хоккей, кумиром, недосягаемым образцом, далеким и притягательным, как свет звезды. Хоть это и несколько банальное сравнение, но оно абсолютно точное – вратарь сборной команды страны видится любому юному хоккеисту не иначе как звездой первой величины. Естественно, я хотел быть таким, как Коноваленко. И не был при этом оригинален – тысячи мальчишек играли тогда, в середине шестидесятых годов, «в Коноваленко». Вот только осуществить свою мечту – встать вровень со своим кумиром – удается далеко не всегда. Мне это удалось: я стал дублером Виктора Коноваленко! Отлично помню нашу первую встречу. Я был длинным, щуплым и не очень складным шестнадцатилетним парнем, когда меня «поставили» поучиться у Виктора Сергеевича. Он к тому времени был шестикратным чемпионом мира, двукратным победителем Олимпиад, имел огромный авторитет. Он оглядел меня неторопливо и основательно (у меня сердце в пятки ушло), а потом как равному пожал руку и произнес: «Ну-ну, не робей!» Больше, по-моему, он мне ничего в тот раз не сказал. Да это и неудивительно: Виктор не очень разговорчив. Но как я был благодарен ему за это мужское рукопожатие и за эти скупые слова.

Он стал моим учителем. Удивительно по-доброму раскрывал мне секреты вратарского мастерства. Прославленный ветеран заботливо поднимал на ноги безусого мальчишку. А ведь к самому Виктору судьба была далеко не так благосклонна. Об этом и рассказывает он с подкупающей искренностью и предельной откровенностью в своей книге «Третий период». Никогда он не проявлял ни тени ревности или пренебрежения к моей молодости и неумелости, замечания его всегда были лаконичны и точны. Я постоянно чувствовал, его стремление не уколоть мое самолюбие, не подорвать мою хрупкую веру в свои силы.

Именно тогда я понял, что мне сильно повезло – на моем пути встретился по-настоящему хороший человек. Ну а как вратарь Виктор был неповторим. Коренастый, плотный, с виду малоподвижный, он мгновенно преображался, стоило ему оказаться в воротах. Флегматичность уступала место молниеносной реакции, невозмутимость обращалась беспримерной отвагой. Виктор обладал прекрасной интуицией, способностью «вычислить» передвижения атакующих на несколько ходов вперед, отчего нередко у наших соперников просто руки опускались – и в этом они сами не раз признавались.

И не только вратарской интуицией он обладал, но и чисто человеческой. Только один пример.

Коноваленко всегда играл под двадцатым номером. Подражая своему кумиру, и я с детства надел свитер с «двадцаткой» на спине. Когда же оказался в сборной, рядом с Виктором, тихо переживал: какой номер дадут – двух-то двадцатых в одной команде быть не может. Как Коноваленко почувствовал мои мучения, невозможно понять! Но, зная, что рано или поздно я заменю его в воротах сборной, он сам предложил мне свой свитер с заветным номером.

Это был очередной урок доброты и великодушия старшего товарища. Гораздо позже я сумел оценить всю глубину и благородство этого поступка.

На мой взгляд, выход в свет «Третьего периода» – тоже в характере Коноваленко: он всегда в конце концов осуществлял задуманное. Кое-кому может показаться, что воспоминания вратаря хоккейной сборной страны шестидесятых годов несколько запоздали. Нет, не согласен! Во-первых, потому, что каждому человеку необходимо время для того, чтобы осмыслить какой-то важный отрезок жизни, прожитый период. А во-вторых... 1986-й – год сорокалетия нашей игры, и мы, читая книгу Виктора Коноваленко, еще раз пережили великолепный период в истории отечественного хоккея!

Не могу не приветствовать и «вратарскую специфику» книжки. Виктор «воскресил» для современного читателя имена выдающихся вратарей советского хоккея: Хария Меллупса, Николая Пучкова и Григория Мкртычана. Это начальные звенья нашей хоккейной вратарской эстафеты, цепочку которой, рассказав подробно и о себе, так своевременно воссоздал Виктор Коноваленко.

Уверен, что читатель будет благодарен Виктору Коноваленко за ту безграничную любовь и бескорыстную преданность горьковскому «Торпедо», всему советскому хоккею, которыми наполнена каждая страница его книжки. Приятно, что спустя многие годы Виктор и тут остался верен себе – именно за это его, как, пожалуй, никого другого, уважали товарищи по сборной.

Владислав ТРЕТЬЯК,

Первая попытка рассказать о своей спортивной судьбе была сделана мною в 1972 году. Тогда я ушел из большого спорта.

Убедил меня «выступить» в не свойственном мне амплуа мой друг спортивный журналист Михаил Марин. Человек очень увлекающийся, он, если загорался какой-нибудь идеей, умел кого угодно убедить в необходимости ее осуществления.

– У тебя теперь будет время для размышлений, – в который уж раз затевал он разговор на эту тему. Начинал более или менее спокойно, а потом все больше и больше «заводился». – Подумай, напрягись, вспомни, как пришел в хоккей... Да про наше поколение, как мы спорт любили, как людьми становились только благодаря ему, никто толком и не написал! Нас никто не агитировал, не было ни баз, ни тренеров, ни инвентаря. Коньки палками прикручивали к валенкам – об этом же никто не знает! Ведь все своими руками делали! Для твоих же пацанов в спортивной школе знаешь как интересно будет!

У Марина все было с восклицательными знаками и все – интересно.

Потом он мне объяснял, как просто это сделать:

– Берешь магнитофон и записываешь на пленку свой рассказ, потом пленку переписываешь на бумагу – и готово!

Михаил вызвался мне помочь. И верно: «переписал» с пленки на бумагу мой рассказ о военном детстве, о первых конька и вообще – о первых моих жизненных впечатлениях. Эту главу – «Я родился в щитках» – читатель найдет в книжке.

И я понял тогда: «просто» – для каждого свое. Для меня стоять в воротах – шайбы ловить, для него – писать.

– Я так не могу, – сказал я ему, прочитав главу.

Миша, явно довольный, рассмеялся:

– Не морочь мне голову! – это было его любимое выражение. К тому же он действительно считал, что много лет я ему «морочил голову», то есть мало говорил, никак не объяснял свои поступки.

Мы с ним подолгу сидели то у меня, то у него дома. Записывали бесконечные эти разговоры на магнитофон. Миша дотошно расспрашивал обо всех подробностях, растолковывая, чего от меня ждут читатели, что им будет интереснее, какие моменты моей жизни – в хоккее и вне его – необходимо объяснить и осмыслить.

Но работа тренера детско-юношеской спортивной школы закрутила меня не хуже, чем прежние тренировки, сборы, игры, переезды. Дело для меня было новое, а я не люблю плохо работать. Время – все без остатка – уходило на ребят. При каждой нашей встрече Марин напоминал мне про книжку, как, не раздумал еще писать? А я ему в ответ, что не вижу, мол, обещанной помощи от автора идеи.

– Ладно, ладно, – говорил вечно спешащий куда-то, деловой «от и до» Марин, – дай мне зиму отработать, потом делай со мной что хочешь!

На исходе одной из таких горячих для него зим, «отработав» мировой лыжный чемпионат в Лахти, а затем зимнюю Спартакиаду народов СССР в Свердловске, возвратившись после долгого отсутствия домой, в Горький, Михаил скоропостижно скончался.

Нас, его друзей и знакомых, эта смерть потрясла. Брызжущий энергией и оптимизмом, в расцвете сил – ему не было еще сорока восьми, – полный творческих планов, не доделав многочисленных повседневных дел, любимый всеми...

Вообще-то и в горьковском «Торпедо», и в сборной СССР легендарный голкипер Виктор Коноваленко долгое время играл под 20-м номером. В честь своего кумира этот номер себе взял и юный «армеец» Владислав Третьяк . Но когда оба вратаря в 1970 году поехали на чемпионат мира в Стокгольме (Коноваленко – в качестве «старичка» сборной, Третьяк – в качестве дебютанта), одному из них пришлось отказаться от «двадцатки». Благородный Коноваленко уступил без вопросов, по-отечески, взяв себе не самую привычную «единичку». Два последних чемпионата мира он провёл именно под этим номером.

В истории хоккея лишь 34 игрока становились чемпионами мира пять и более раз. Все они выступали за сборную СССР, и 33 из них представляли московские клубы. Единственное исключение - Коноваленко. Пожалуй, его можно смело называть самым титулованным немосковским хоккеистом не только нашей страны, но и всего мира.

Виктор Сергеевич родился в Горьком, а умер в Нижнем Новгороде, и эта строчка, пожалуй, лучше всего описывает судьбу великого вратаря. Несмотря на все преимущества (а иногда и обязанность) игры в московских командах, Коноваленко оставался верен своему городу и клубу до самого конца. С самого раннего возраста маленький Витя начал играть в хоккей и футбол в детской команде «Торпедо». В 14 лет он пошёл работать на Горьковский автомобильный завод, чтобы как-то помочь своей большой семье, но это не помешало его тренировкам. Поначалу Коноваленко не мог определиться с амплуа, играя на позиции форварда. Но со временем он понял, что игра на последнем рубеже ему всё-таки ближе. За свою «полевую» карьеру будущий олимпийский триумфатор стал прекрасно кататься, что очень помогло ему в карьере вратаря – в своих владениях он был быстр, как кошка.

Коноваленко стал выступать за основной состав «Торпедо» в 1956 году. Тренеры оказали доверие молодому парню, выпустив его в одном из матчей чемпионата страны, и тот сразу доказал, что может играть на уровне мастеров. Все шайбы, летевшие в створ его ворот в тот день, были отражены. С тех пор он надёжно влился в рамку ворот горьковского клуба и уже из неё не выходил.

В сборную Советского Союза Виктор Сергеевич попал в 1961 году. Тогда на чемпионате мира наша команда пропустила вперёд канадцев и чехословаков, а советским игрокам достались лишь серебро Европы и бронза мира. С тех пор сыгравший на турнире три встречи Коноваленко дал себе слово получать на международном уровне только золото. И, надо сказать, сдержал его. За долгую карьеру ему покорились две Олимпиады и восемь чемпионатов мира. Мог покориться и девятый, но из-за неосторожных высказываний о проблемах сборной его на год отлучили от игр за главную команду страны.

Ни разу после своего дебютного первенства Виктор Сергеевич не возвращался домой проигравшим. Забить этому человеку было высокой честью для любого, даже самого мастеровитого нападающего. Многие знаменитые игроки, распечатав Коноваленко, называли себя счастливыми людьми, и это было вполне справедливо. У мастера была потрясающая вратарская интуиция, он был собран, хладнокровен, никогда не позволял эмоциям взять верх над игрой. Соперник для него не был важен – Коноваленко не пасовал ни перед чехами, ни перед канадцами, ни перед шведами.

Он был опорой своей команды, обладая невероятным талантом вселять в партнёров уверенность. Выступавшие вместе с ним полевые игроки признавались, что никогда ещё не чувствовали себя так свободно – знали, что тыл защищён как бронёй.

К тому же хоккейные эксперты считают, что именно Виктору Сергеевичу принадлежит уникальный приём отражения шайбы щитками. В момент броска он разворачивал щиток на 45 градусов, и попавший в него снаряд отскакивал в угол площадки, где его уже стерегли защитники.

Существовало мнение, что Коноваленко в мастерстве даже превосходил своего не менее великого последователя – Владислава Третьяка. Так, к примеру, считал Александр Рагулин , замечая, что «Слава больше артист, но Витя всё-таки надёжнее». Однако у двух легендарных киперов отношения всегда были наилучшие. Если со своими коллегами Виктором Зингером и Николаем Пучковым Коноваленко общался лишь постольку-поскольку, то юного Третьяка полюбил сразу, по-отцовски. Не пожалел он для парня даже своей «счастливой» рубашки с 20-м номером.

Несмотря на огромное уважение и признание на родине, в мире Коноваленко долгое время не признавали. В ИИХФ его игру считали слишком простой и, несмотря на все титулы «русского медведя», присудили ему звание лучшего вратаря чемпионата мира лишь однажды – в 1970 году. Игра Коноваленко на этом турнире стала для болельщиков и хоккеистов со всего мира настоящим откровением. В матче со шведами Виктор получил очень серьёзную травму – множественный перелом переносицы. Санитары выбежали на лёд, вратарь, не желавший покидать команду, пытался убежать от них, но упал и в бессознательном состоянии был отправлен в больницу. И всё-таки никто не смог заставить его лежать в госпитале более суток. Уже в следующем поединке спокойный и уверенный в себе Коноваленко вновь встал в «рамку». Игра с финнами получилась тяжёлой, и рана, как и ожидали врачи, открылась. Но, несмотря на то что вопрос о победителе был решён ещё в середине встречи, Виктор Сергеевич достоял до конца.

Интересно, что значительную часть своей карьеры этот бесстрашный кипер и вовсе играл без маски. Надеть её пришлось лишь после введения новых правил. Одна из любимых масок олимпийского чемпиона была похожа на голову большого медведя. Такой подарок нашему вратарю сделал его канадский коллега Сет Мартин, которого Коноваленко боготворил.

В обычной жизни он любил танцевать, не очень любил учиться и только в рамке ворот чувствовал себя как рыба в воде. Жена Виктора Сергеевича рассказывала, что он никогда и ни на что не обижался, а невызовы в сборную воспринимал как данность – значит есть кто-то лучше. Причём патриотом он был истинным, не квасным и не показным. Когда в доме играл гимн, Виктор Сергеевич вставал, подтягивались за ним и жена с дочкой.

Юного Третьяка Виктор Сергеевич полюбил сразу, по-отцовски. Не пожалел он для парня даже своей "счастливой" рубашки с 20-м номером

А городской патриотизм его был чуть ли не сильнее национального. Москва в то время имела огромные возможности и забирала лучших, а для укоренившихся провинциалов дверь в сборную часто была закрыта. Но Коноваленко и здесь был исключением, настоящей горьковской достопримечательностью, которую не могли сдвинуть с места ни годы, ни власть.

Травмы сильно беспокоили хоккеиста, спортивная медицина тогда была развита плохо, а экипировка часто не могла защитить от жёстких столкновений. Вратарям доставалось больше всех: как-то друзья пытались сосчитать на нём число шрамов и сбились со счёта на пятом десятке. Но боль свою Коноваленко держал в себе, даже родные не слышали от него жалоб. К тому же он был немногословен в жизни (как и большинство вратарей). Его любимой фразой была «всё нормально» – именно так он отвечал почти на все вопросы о матчах.

Коноваленко сыграл свой прощальный матч в 1973 году. После завершения спортивной карьеры перешёл на тренерскую работу, занимался с юными хоккеистами и стал тренером вратарей. Последние годы жизни Коноваленко работал директором автозаводского дворца спорта «Торпедо».

К концу жизни у Виктора Сергеевича испортилось зрение, развилась болезнь ног, однако он продолжал работать. Он умер на своём рабочем месте во время очередной планёрки 20 февраля 1996 года.

Виктор Сергеевич при жизни был награждён орденами Трудового Красного Знамени и Знаком Почёта. Именем Коноваленко назван автозаводской дворец спорта в Нижнем Новгороде, где также установлен его бюст и увековечен игровой свитер с 20-м номером. Его именем назван и бульвар в Автозаводском районе Нижнего Новгорода. В 2007 году великий хоккеист был введён в Зал славы ИИХФ.

Игровая карьера Государственные награды

Международные медали

Хоккей с шайбой (мужчины)
Олимпийские игры
Золото	Инсбрук 1964	Сборная СССР
Золото	Гренобль 1968	Сборная СССР
Чемпионаты мира
Бронза	Швейцария 1961
Золото	Швеция 1963
Золото	Инсбрук 1964
Золото	Финляндия 1965
Золото	Югославия 1966
Золото	Австрия 1967
Золото	Гренобль 1968
Золото	Швеция 1970
Золото	Швейцария 1971
Чемпионаты Европы
Серебро	Швейцария 1961
Золото	Швеция 1963
Золото	Инсбрук 1964
Золото	Финляндия 1965
Золото	Югославия 1966
Золото	Австрия 1967
Золото	Гренобль 1968
Золото	Швеция 1970
Серебро	Швейцария 1971

Ви́ктор Серге́евич Конова́ленко (11 марта , Горький , РСФСР , СССР - 20 февраля , Нижний Новгород , Россия) - советский хоккеист , заслуженный мастер спорта СССР (1963), вратарь сборной СССР и горьковского «Торпедо » (1956-1972), двукратный олимпийский чемпион, многократный чемпион мира и Европы. Хоккейное прозвище - «русский медведь » .

Биография

Родился в городе Горький . В 14 лет, чтобы помочь семье, пошёл работать на Горьковский автомобильный завод . В это время он уже играл нападающим в футбол и хоккей в детской горьковской команде «Торпедо». Благодаря игре в нападении в хоккее, приобрёл хорошее катание, которое в будущем сильно помогло ему в карьере вратаря - Коноваленко молниеносно перемещался в воротах.

С г. выступал вратарём за ХК «Торпедо» Горький. В чемпионатах СССР провёл 450 матчей. В 1961 году стал серебряным призёром чемпионата СССР по хоккею.

С 1961 года в составе сборной команды СССР. В 1961 году стал серебряным призёром чемпионата Европы , и бронзовым - чемпионата мира по хоккею.

В 1969 году Коноваленко был отлучён от сборной за неосторожные высказывания о её проблемах, но в 1970 году снова оказался в сборной.

По завершении карьеры в сборной передал свою майку с № 20 молодому тогда вратарю Владиславу Третьяку . В 1970 году был признан лучшим хоккеистом СССР. Прощальный матч сыграл в 1973 году.

После завершения спортивной карьеры, перешёл на тренерскую работу, занимался с юными хоккеистами и был тренером вратарей.

Окончил ГДОИФК (1969).

Последние годы жизни Виктор Коноваленко работал тренером Автозаводского дворца спорта «Торпедо». К концу жизни у Коноваленко испортилось зрение, развилась болезнь ног (деформирующий артроз), однако продолжал работать. Скончался на рабочем месте во время планёрки 20 февраля 1996 года, похоронен в Нижнем Новгороде на Старо-Автозаводском кладбище , в простонародье называемом «Молочка».

Награды

Олимпийский чемпион 1964, 1968
Чемпион мира 1963-1968, 1970, 1971. Бронзовый призёр ЧМ 1961. На ЧМ и ЗОИ провел 54 матча.
Награждён - Орден Трудового Красного Знамени (1965), Орден «Знак Почёта» (1968).

Память

Именем Коноваленко назван Автозаводский дворец спорта в Нижнем Новгороде , где также установлен его бюст и увековечен его игровой свитер с 20-м номером.
Именем Коноваленко назван бульвар в Автозаводском районе Нижнего Новгорода .
В 2007 году введен в Зал славы ИИХФ .

Напишите отзыв о статье "Коноваленко, Виктор Сергеевич"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Коноваленко, Виктор Сергеевич

Над мостом уже пролетели два неприятельские ядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своим толстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.
Он, смеючись, оглядывался назад на своего казака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.
Только что князь Несвицкий хотел двинуться вперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его к перилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.
– Экой ты, братец, мой! – говорил казак фурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся v самых колес и лошадей пехоту, – экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.
Но фурштат, не обращая внимания на наименование генерала, кричал на солдат, запружавших ему дорогу: – Эй! землячки! держись влево, постой! – Но землячки, теснясь плечо с плечом, цепляясь штыками и не прерываясь, двигались по мосту одною сплошною массой. Поглядев за перила вниз, князь Несвицкий видел быстрые, шумные, невысокие волны Энса, которые, сливаясь, рябея и загибаясь около свай моста, перегоняли одна другую. Поглядев на мост, он видел столь же однообразные живые волны солдат, кутасы, кивера с чехлами, ранцы, штыки, длинные ружья и из под киверов лица с широкими скулами, ввалившимися щеками и беззаботно усталыми выражениями и движущиеся ноги по натасканной на доски моста липкой грязи. Иногда между однообразными волнами солдат, как взбрызг белой пены в волнах Энса, протискивался между солдатами офицер в плаще, с своею отличною от солдат физиономией; иногда, как щепка, вьющаяся по реке, уносился по мосту волнами пехоты пеший гусар, денщик или житель; иногда, как бревно, плывущее по реке, окруженная со всех сторон, проплывала по мосту ротная или офицерская, наложенная доверху и прикрытая кожами, повозка.
– Вишь, их, как плотину, прорвало, – безнадежно останавливаясь, говорил казак. – Много ль вас еще там?
– Мелион без одного! – подмигивая говорил близко проходивший в прорванной шинели веселый солдат и скрывался; за ним проходил другой, старый солдат.
– Как он (он – неприятель) таперича по мосту примется зажаривать, – говорил мрачно старый солдат, обращаясь к товарищу, – забудешь чесаться.
И солдат проходил. За ним другой солдат ехал на повозке.
– Куда, чорт, подвертки запихал? – говорил денщик, бегом следуя за повозкой и шаря в задке.
И этот проходил с повозкой. За этим шли веселые и, видимо, выпившие солдаты.
– Как он его, милый человек, полыхнет прикладом то в самые зубы… – радостно говорил один солдат в высоко подоткнутой шинели, широко размахивая рукой.
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
Оглянувшись под мост на воды Энса, Несвицкий вдруг услышал еще новый для него звук, быстро приближающегося… чего то большого и чего то шлепнувшегося в воду.
– Ишь ты, куда фатает! – строго сказал близко стоявший солдат, оглядываясь на звук.
– Подбадривает, чтобы скорей проходили, – сказал другой неспокойно.
Толпа опять тронулась. Несвицкий понял, что это было ядро.
– Эй, казак, подавай лошадь! – сказал он. – Ну, вы! сторонись! посторонись! дорогу!
Он с большим усилием добрался до лошади. Не переставая кричать, он тронулся вперед. Солдаты пожались, чтобы дать ему дорогу, но снова опять нажали на него так, что отдавили ему ногу, и ближайшие не были виноваты, потому что их давили еще сильнее.
– Несвицкий! Несвицкий! Ты, г"ожа! – послышался в это время сзади хриплый голос.
Несвицкий оглянулся и увидал в пятнадцати шагах отделенного от него живою массой двигающейся пехоты красного, черного, лохматого, в фуражке на затылке и в молодецки накинутом на плече ментике Ваську Денисова.
– Вели ты им, чег"тям, дьяволам, дать дог"огу, – кричал. Денисов, видимо находясь в припадке горячности, блестя и поводя своими черными, как уголь, глазами в воспаленных белках и махая невынутою из ножен саблей, которую он держал такою же красною, как и лицо, голою маленькою рукой.
– Э! Вася! – отвечал радостно Несвицкий. – Да ты что?
– Эскадг"ону пг"ойти нельзя, – кричал Васька Денисов, злобно открывая белые зубы, шпоря своего красивого вороного, кровного Бедуина, который, мигая ушами от штыков, на которые он натыкался, фыркая, брызгая вокруг себя пеной с мундштука, звеня, бил копытами по доскам моста и, казалось, готов был перепрыгнуть через перила моста, ежели бы ему позволил седок. – Что это? как баг"аны! точь в точь баг"аны! Пг"очь… дай дог"огу!… Стой там! ты повозка, чог"т! Саблей изг"ублю! – кричал он, действительно вынимая наголо саблю и начиная махать ею.
Солдаты с испуганными лицами нажались друг на друга, и Денисов присоединился к Несвицкому.
– Что же ты не пьян нынче? – сказал Несвицкий Денисову, когда он подъехал к нему.
– И напиться то вг"емени не дадут! – отвечал Васька Денисов. – Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг"аться – так дг"аться. А то чог"т знает что такое!
– Каким ты щеголем нынче! – оглядывая его новый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.
Денисов улыбнулся, достал из ташки платок, распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.
– Нельзя, в дело иду! выбг"ился, зубы вычистил и надушился.

Всю свою карьеру лучший вратарь шестидесятых годов и двукратный олимпийский чемпион Виктор Коноваленко провел не в каком-либо московском клубе, а в родном провинциальном «Торпедо» из Нижнего Новгорода. И хоть его команда ни разу не становилась чемпионом, зачастую крупно проигрывая соперникам, он все равно оставался лучшим голкипером не только сборной СССР, но и мира, восемь раз становясь чемпионом планеты.

Коноваленко Виктор Сергеевич

11.03.1938 – 20.02.1996

Карьера :

«Торпедо» Горький (1956–1972; 450 матчей).
Сборная СССР (1961–1971; 54 матча).

Командные достижения :

Олимпийский чемпион 1964, 1968 годов.
Чемпион мира 1963–1968, 1970, 1971 годов.
Бронзовый призер чемпионата мира 1961 года.
Чемпион Европы 1963–1968, 1970 годов.
Серебряный призер чемпионатов Европы 1961, 1971 годов.
Серебряный призер чемпионата СССР 1961 года.

Личные достижения :

Лучший хоккеист мира и СССР 1970 года.

Легенда нижегородского хоккея

Виктор Коноваленко родился в Горьком (Нижнем Новгороде) 11 марта 1938 года. Четырнадцатилетним подростком, чтобы помочь семье, он идет работать на местный автомобильный завод. К тому времени Виктор уже играл в футбол и хоккей в детской горьковской команде «Торпедо», причем не вратарем, а нападающим.

Так или иначе, им в итоге была выбрана карьера вратаря – за счет хорошего катания он молниеносно перемещался в воротах. А еще стоит учесть, что в то время хоккейные маски были в диковинку – поэтому начало своей карьеры он провел без столь необходимой сейчас защиты, отсутствие которой только сильнее закалило характер Виктора, а сам он сравнивал броски по воротам с летающими кирпичами – «как будто кирпичами в тебя швыряются».

Коноваленко ничего не боялся. В 18 лет он был привлечен в основную команду «Торпедо», хотя та, мягко говоря, не блистала, но молодой вратарь выводил ее на новый уровень. И через пять лет это удалось: горьковский коллектив занял свое высшее в истории союзных чемпионатов второе место, причем, не только благодаря надежной игре Коноваленко, но и имея мощную тройку форвардов в виде Халаичева, Сахаровского и Чистовского. В этом же году Виктору поступает приглашение в сборную, которую тогда возглавлял великий Анатолий Владимирович Тарасов.

Виктор Коноваленко — вратарь сборной СССР

Мировая слава

Эта встреча стала судьбоносной. Именно под руководством Тарасова Коноваленко добился своих самых больших успехов и стал легендой мирового хоккея. Как вспоминал Анатолий Владимирович, в Викторе помимо игры его поразил железный характер, и он подвел черту: «Такой вратарь нужен сборной». Виктор был по-настоящему бесстрашен и хладнокровен, пропуская разве что после убойных расстрелов или с десятого добивания.

На чемпионате мира 1970 года в матче против сборной Швеции, после стыка с чужим форвардом, он получил перелом переносицы. О следующем матче с финнами не было и речи – доктора прописали постельный режим, но Коноваленко опять же доказал свою верность команде. Отпросившись из больницы в штаб сборной, он – к изумлению зрителей и журналистов – вышел в стартовом составе и отстоял матч безупречно. Неудивительно, что в том сезоне горьковский голкипер стал лучшим хоккеистом не только страны, но и мира.

Тем не менее, как бы хорош не был Виктор, но через год пост сборной и свой номер ему пришлось уступить более чем достойному преемнику – Владиславу Третьяку. Коноваленко относился к нему по-отечески и со спокойной душой сказал Владиславу: «Тебе еще долго играть, забирай мой 20-й номер».

Как позже вспоминал Третьяк: «Очень хотел быть похожим на него. В моем понимании лучшего вратаря у нас не было. Для меня он всегда служил образцом настоящего вратаря. Талантливый, бесстрашный, самобытный. Этакий гриб боровичок – небольшого роста, хладнокровный, грамотный».

Виктор Коноваленко закончил карьеру игрока в 1973 году, в общей сложности сыграв за сборную и «Торпедо» из Горького свыше 500 матчей. Он не мог жить без хоккея и до конца своих дней оставался тренером родного клуба. Также его именем назван местный Дворец спорта, в котором он провел всю свою долгую и успешную карьеру.

Батяня. Каким запомнился знаменитый вратарь Виктор Коноваленко своим бывшим партнерам

Вчера исполнилось 15 лет, как не стало Виктора Коноваленко – легендарного голкипера горьковского «Торпедо», с именем которого связана рекордная девятилетняя победная серия сборной СССР на чемпионатах мира и Олимпийских играх. Он ушел из жизни, не дотянув до 60 – пенсионного возраста…

СОБЫТИЕ ДНЯ. ХОККЕЙ
НЕГРОМКАЯ ДАТА

Виктор Сергеевич умер на рабочем месте в Ледовом дворце, где работал директором. Во время утренней оперативки упал, сраженный инфарктом, со словами: «Да разве они…». Накануне его родное «Торпедо», которому он ни разу не изменил за 16 лет карьеры, опять проиграло…

БОРИС МИХАЙЛОВ: ОН ГРОЗИЛСЯ МЕНЯ УБИТЬ!

– С Виктором мы познакомились в 1965 году при весьма забавных обстоятельствах, – вспоминает двукратный олимпийский чемпион Борис Михайлов. –Тогда я только дебютировал в московском «Локомотиве», а Коноваленко уже считался лучшим вратарем страны, побеждал на чемпионатах мира и Олимпиаде. Играем с его «Торпедо». Счет 1:1, Сергеич прижимает шайбу ко льду, а я бью его по руке. Он поднимает ловушку, и я проталкиваю шайбу в ворота. Судья, ничего не заметив, засчитывает гол. И тут Виктор с клюшкой наперевес как побежит за мной. Ревет: «Убью, салага!». Думал, точно зарубит…

Потом мы встретились в сборной. Виктор не забыл тот случай, однако мстить не стал – не в его это правилах. Я запомнил его как очень доброго и веселого человека. Ветераны звали его «парень с Канавина». Это район в Горьком. Не забуду маску Виктора, в ней он очень походил на медведя. Говорили, что ее подарил знаменитый канадский вратарь Сэт Мартин . Но это вряд ли – канадцу наверняка маску делали на заказ, под его лицо.

Сергеича в сборной все любили. В том числе и великий тренер Анатолий Тарасов , иначе вряд ли прощал бы ему маленькие слабости. Виктор ведь дымил как паровоз.

БОРИС МАЙОРОВ: СПОКОЙСТВИЕ

– Прекрасно помню, как Коноваленко пришел в сборную, – рассказывает двукратный олимпийский чемпион Борис Майоров. – Было это в ноябре 1960 года. Мы проводили с канадской командой «Чатам Мэрунс» два товарищеских матча. В первом играл великий Николай Пучков, и мы уступили 3:5, а на второй поставили Виктора, который срочно прилетел в Москву то ли из Новокузнецка, то ли из Новосибирска, где гостило его «Торпедо».

Помнится, Тарасов, удивившись подозрительному спокойствию дебютанта, после ужина решил зайти в его комнату, чтобы побеседовать с глазу на глаз. Но, подойдя к двери, услышал похрапывание. На следующий день мы разгромили канадцев 11:2…

В этом весь Виктор – уравновешенный, уверенный в себе. И встретили его в сборной благожелательно, хотя в те времена в нее приглашали хоккеистов из регионов только по большим праздникам. Я не припомню, чтобы Коноваленко, пропустив шайбу, выражал недовольство, как некоторые Вратари: мол, кто дал бросить. Наоборот, сохранял невозмутимость. Поэтому никто из партнеров в ответ не корил его за ошибки.

Должен сказать, что в свитере с буквами «СССР» Виктор Сергеевич играл лучше, чем за свой Горький. Я ему часто и помногу забивал. Как-то даже забросил в Горьком четыре шайбы!

ВЛАДИСЛАВ ТРЕТЬЯК: ОН ИГРАЛ СО СЛОМАННЫМ НОСОМ

– Виктор Сергеевич – кумир моего детства, – признается лучший вратарь XX века Владислав Третьяк , который два сезона делил с Коноваленко хлеб-соль в сборной СССР. – Мне очень нравилось, как он защищает ворота. Эдакий грибок-боровичок. А когда Тарасов взял меня в сборную и я встретился в ней с Коноваленко, счастлив был безмерно. Обращался к нему на «вы», как и к Александру Палычу Рагулину . С остальными был на «ты». Называл Виктора Сергеевича не иначе как батяня.

Я и номер 20 взял в ЦСКА в честь Коноваленко. Но в сборной мы не могли играть под одним номером, и Виктор отдал мне свою «двадцатку». Перед чемпионатом мира 1970 года в Стокгольме, на котором я дебютировал.

На том турнире в матче со шведами, когда мы уступали 1:2, форвард «Тре Крунур» Нильссон на полном ходу въехал Виктору в голову. Батяню без чувств унесли в раздевалку, а потом доставили в госпиталь. Потом врач Олег Белаковский рассказывал, как Коноваленко, едва придя в сознание, попросился на лед. В больнице ему сделали 37 рентгеновских снимков, после чего в сломанную переносицу вставили металлические скобы. Доктора настаивали на постельном режиме. А Виктор с Белаковским тем же вечером вернулся в отель и… вышел на следующий матч с финнами. Соперники в это не могли поверить!

Финны все-таки съездили Сергеичу по маске, опять смещение осколков, врачебное вмешательство… Однако вопрос, продолжит ли Виктор играть, даже не стоял. Он вышел на матч с чехами и на решающий – против шведов, которым мы до этого уступили 2:4. Мы взяли реванш, а Коноваленко журналисты выбрали в сборную звезд чемпионата, впервые за его долгую карьеру!

Мне было 18, ему 32. Но мы прекрасно уживались. Он – малоразговорчивый, перед игрой любил разложить пасьянс, а я наоборот – поспать. На чемпионате мира 1971 года в Швейцарии на решающий матч со шведами тренеры поставили меня. Виктор и виду не подал, хотя на душе у него наверняка кошки скребли. Но выпил после победы прилично, и я за ним ухаживал.

ВЛАДИМИР ЮРЗИНОВ: ТАРАСОВ ОТПРАВЛЯЛ ЕГО НА ЗАВОД

– Наш Витек – человечище, талантище: необыкновенное, какое-то медвединое, – рассказывает мэтр нашего тренерского цеха Владимир Юрзинов . – Я ведь с ним еще в молодежной сборной играл, в Америку вместе ездили. А Тарасов любил с вратарями после тренировки повозиться. Коноваленко после этих занятий возвращался в раздевалку еле живой. «Анатолий Владимирович, не могу, устал», – как-то пожаловался Виктор. В ответ Тарасов нахмурил брови: «Если устал, иди работать на Горьковский автозавод». После этого слово «устал» мы забыли…

На чемпионате мира 1963 года в Швеции Виктор к игре с хозяевами, пытаясь выбить ничейную шайбу, опоздал, и швед легко забил в пустые ворота. Другой бы на месте Коноваленко расклеился, Виктор же, напротив, заиграл уверенно. Мы взяли золото. Увы, в 1969 году нам не пришлось еще раз сыграть в Стокгольме на чемпионате мира. Вместо Коноваленко туда взяли спартаковца Виктора Зингера.

Эту историю вспоминает сам Коноваленко в своей книге «Третий период»:

– Перед 8 марта нам дали два выходных. Москвичи разъехались по домам, а мне, единственному иногороднему, что делать? Накупив подарков, прилетел в Горький к жене и дочке. После обеда прилег вздремнуть, попросил разбудить меня к ночному поезду. Но то ли будильник не услышал, то ли жена проспала. Словом, на поезд опоздал. А утром, как назло, нелетная погода. В сборной я появился только к вечеру. Чернышев тут же велел ехать в Спорткомитет. Мне без объяснений выписали дисквалификацию до конца сезона и на год условно. Ни о каком чемпионате мира и речи не было. Тогда же дал себе слово вернуться в сборную. И сделал это.

ВАЛЕНТИНА КОНОВАЛЕНКО: ПРИЗНАВАЛСЯ МНЕ В ЛЮБВИ ДВАЖДЫ

Пять лет назад Валентина Дмитриевна, вдова Коноваленко, в одном из интервью рассказала о семейной жизни с великим вратарем:

– Он признавался мне в любви дважды: когда делал предложение и незадолго до смерти. Виктор никогда не говорил о боли, но колено его мучило всю карьеру – мениск, разрыв связок. Потом начался артроз. Одна нога высохла и изогнулась. Да еще и зрение стало подводить. Нам с дочкой приходилось встречать его с работы. Когда он был в большом спорте, мы жили нормально. На последующую жизнь не было заработано ничего…

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Виктор КОНОВАЛЕНКО

Родился 11 марта 1938 года в Горьком. Вратарь. Выступал за «Торпедо» (Горький) с 1956 по 1972 год. В чемпионатах СССР провел 450 матчей. Серебряный призер первенства страны в сезоне-1960/61.

Двукратный олимпийский чемпион (1964, 1968), чемпион мира (1963–1968, 1970, 1971).

Кавалер ордена Трудового Красного Знамени, ордена «Знак Почета».

Александр Шлеменко: Хабиб оказался прав на счет Серроне Бывший чемпион Bellator в среднем весе Александр Шлеменко прокомментировал победу ирландца Конора Макгрегора над американцем Дональдом Серроне. 19.01.2020 10:00 ММА Усачев Владислав

American Idiot. Звездный уик-энд НХЛ вышел феерическим Все-таки умеют в Америке делать шоу. 26.01.2020 10:00 Хоккей Трофименко Кирилл

Рублев дороже золота. Россиянин выиграл два титула подряд перед Australian Open Перед стартующим в понедельник Australian Open Андрей Рублев успел выиграть два турнира подряд. «Советский спорт» – о прогрессе в игре россиянина. И ожиданиях от него на кортах Мельбурн-парка. 19.01.2020 20:15 Теннис Мысин Николай

Аброр Турсунпулатов: Ковалев вернет титул еще раз. Он непредсказуем Узбекский тренер Аброр Турсунпулатов, работавший с Сергеем Ковалевым, заявил, что российский боксер хорошо выступил в бою с Саулем Альваресом и способен вновь завоевать вакантный пояс по версии WBO. 26.01.2020 14:45 Бокс Усачев Владислав